— Боюсь, это и мои дела, сенатор. Мы можем избавить страну от лишних страданий. Исчезните. Сойдите с поезда... пока еще не поздно. Я только что говорил с Кауфманом. У меня такое впечатление...

— Кончайте болтать вздор! — огрызнулся сенатор. — Я знаю, как вы встречались с ним в пустыне. Мне плевать на устроенный вами фейерверк. Равно как и на ваше предательство.

— О, вы еще беретесь рассуждать о предательстве? — деланно удивился Болан. — Самый продажный сукин сын из всех, когда-либо заседавших в сенате Соединенных Штатов. Да вы, Вайсс, бедствие общенационального масштаба!

У Вайсса дернулся кончик гранитного подбородка, однако сенатор не клюнул на приманку. Вместо этого с гнусной ухмылкой он заявил:

— Этим утром вы называли меня марионеткой. Теперь я уже предатель. Убогая у вас фантазия, мистер Болан.

— Была бы нужда фантазировать! — небрежно парировал Болан. — Я знаю, кто вы такой, и вам это известно. Вопрос лишь в том, кем вы будете завтра и где.

— Несомненно, здесь же, за своим письменным столом, — откликнулся сенатор, одарив Мака лучезарной, прекрасно поставленной улыбкой.

— Ошибаетесь, — покачал головой Болан.

Вайсс только презрительно фыркнул.

— Вам уготована безымянная братская могила на Райском Ранчо, мистер Вайсс. Не лучшее местечко, а?

Похоже, эти слова все-таки достали сенатора. По крайней мере в его стальных глазах мелькнула на мгновение шальная искра...

— Чушь, — заявил сенатор.

— Для вашего соратника это единственный выход. Полагаю, именно сейчас он заканчивает последние приготовления. У вас это называется: обрубить связи и слинять. Надеюсь, мне не надо расшифровывать...

— Убирайтесь, Болан. Мое терпение лопнуло. — Рука сенатора зависла над «браунингом». — Ненавижу играть в кошки-мышки. С детства, когда еще возился в песочнице. Не принуждайте меня снова чувствовать себя ребенком.

— Вот видите, — почти ласково сказал Болан, — вы уже сами начинаете соображать. Да-да, вас закопают именно в песочек, Вайсс.

Он небрежно прошагал к двери, вновь являя собой великолепную мишень, по которой невозможно промахнуться. У выхода он резко обернулся:

— Привет от меня падшим ангелам. Не забудьте, что я первым вас предупредил. Так что держите «браунинг» наготове. Кстати, как вы думаете, почему ушли охранники?

Этот удар пришелся почти в цель. Вайсс вскочил и, набычившись, с ненавистью посмотрел на Мака.

— Вот досада, я забыл поинтересоваться, — с холодной издевкой произнес он. — И как же вы от них избавились?

— Я передал им сообщение, которое они совершенно правильно поняли.

— То есть?

— Они же знают, как все это делается в ваших кругах. В скором времени вас почтит своим визитом Сам. Лично. Он одарит вас поцелуем. Не знаю, как этот поцелуй у вас называется. Итальянцы называют его поцелуем смерти.

— Нелепо и смешно, — сказал сенатор, впрочем, не слишком убежденным тоном.

— Полностью с вами согласен, — коротко кивнул Болан. — На мой взгляд, это тоже нелепо и смешно. Но именно так у них делается. И это будет последняя ваша утеха на грешной земле. Только вдумайтесь! Ведь после поцелуя следует незамедлительная смерть.

И Болан решительно отворил дверь.

Вайсс негромко вскрикнул и бросился следом.

— Хорошо, допустим, вы правы, — поспешно заговорил он. — Предположим — просто так, для смеха. Но тогда скажите мне, откуда вам известно?

Болан пересек вестибюль и, распахнув парадную дверь, прислонился к косяку, чтобы бросить последний взгляд на сбитого с толку сенатора.