Самолет АНТ-40

Фото: Kpisman/Flickr (CC BY 2.0)

С дорогами дело обстояло плохо, их почти не было, а те, что были, не могли выдерживать тяжелую технику в большом количестве. С одной стороны, это представляло проблему для противника: для того чтобы перебросить свои войска на советский Север, немцы могли использовать только две сухопутные дороги. С другой стороны, уязвимость и малочисленность коммуникаций затрудняла (а могла сделать невозможной) доставку подкреплений, снаряжения, техники, боеприпасов для оборонявших Арктику подразделений Красной армии и Северного флота. Исправить ситуацию было уже невозможно. До начала войны оставались считанные часы, а вскоре уже счет пошел на минуты.

Большинство воспоминаний очевидцев и участников тех событий позволяет сделать вывод, что неизбежность начала войны понимали уже и руководство СССР, и военачальники. Недаром, к примеру, в Москве в ту самую ночь на 22 июня 1941 года ввели режим затемнения. О том, что еще в мае началось постепенное выдвижение войск к западной границе, сказано выше.

Нарком Военно-морского флота адмирал Кузнецов вспоминал, что около 23 часов 21 июня ему позвонил Тимошенко и сказал: «Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне». Кузнецов отправился к наркому обороны вместе с заместителем начальника Главного морского штаба контр-адмиралом Алафузовым и застал у Тимошенко Жукова — нарком и начальник Генштаба сочиняли ту самую Директиву. «Считается возможным нападение Германии на нашу страну», — сказал Тимошенко вошедшим адмиралам. Кузнецов, по его словам, увидел текст Директивы — подробный, но все еще половинчатый: «Возможно нападение… избегать поддаваться на провокации».

«Пробежав текст телеграммы, я спросил: „Разрешено ли, в случае нападения, применять оружие?“ „Разрешено“, — вспоминал Кузнецов. — Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову: „Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один! Бегите!“… Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападение можно ждать в эту ночь? Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!..».

Телеграмму «Оперативная готовность № 1! Немедленно!» отправили, но спешно вернувшийся в Наркомат флота Кузнецов счел необходимым лично позвонить всем командующим флотами, в том числе, конечно, и контр-адмиралу Головко на Северный флот, с приказом о полной боевой готовности.

«В то же самое время в севастопольском Доме флота шел большой концерт, — говорится в книге „Сталин. Тайный „Сценарий“ начала войны“. — Город сверкал огнями. Бульвары и сады были заполнены нарядной публикой. Но корабли в бухте уже были затемнены. Еще два дня назад, 20 июня 1941 г., Черноморский флот, так же как и Балтийский и Северный, был переведен на „Оперативную готовность № 2“. Большая часть моряков, вернувшихся в порт после учений, так и не была отпущена на берег. А сегодня ночью „Оперативная готовность № 2“ превратилась в „Оперативную готовность № 1“».

Последняя предвоенная ночь в Полярном выглядела примерно так же: спектакль в Доме офицеров, праздничная атмосфера… И телеграмма из Москвы об объявлении полной боевой готовности. В четыре часа утра самолеты люфтваффе совершили первый налет на Полярный.

В своем дневнике командующий Северным флотом описал события, происходившие за считанные часы до нападения гитлеровцев на СССР. В данных советской военной разведки фигурировали обнаруженные чужие суда — тральщики на подходах к губе Петсамо и в самом порту, на рейде, а также на рейде Варде и в Перс-фиорде.