Первая пара танкистов уже забралась в захваченную машину. Однако Фрост запретил включать мотор, пока в руках у наемников не окажется еще, по крайней мере, три Т—55. Или пока…

Второй танк охраняло четверо. Стояли они по углам боевой машины, и Фрост не видел, как обошлись Тиммонс и его люди с прочими. А своего часового наемник пырнул ножом в правую почку и ударил головой о броню, сокрушая черепные кости.

Второй водитель проскользнул в бесшумно раскрывшийся люк.

А вот касаемо третьего танка предстояло немного поразмыслить. Непостижимым образом, чем ближе стояли боевые машины к средоточию береговой обороны, тем тщательней их берегли. Казалось бы, подумал Фрост, полагается наоборот…

Ножами здесь воевать не приходилось. Чересчур много караульных расположились вокруг Т—55, слишком далеко друг от друга они отстояли. Фрост подал условный знак.

Построившись неровным, довольно редким клином, бойцы ринулись вперед, поливая рамоновцев ураганным огнем. Четверть минуты спустя Фрост уже располагал третьим танком, но береговые позиции уподобились растревоженному осиному гнезду.

Как и было решено заранее, при первых же выстрелах водители захваченных машин включили двигатели и тронули Т—55 с места.

Дэвидсон, Тиммонс и Фрост во всю прыть помчались дальше.

Следовало поскорее овладеть еще хотя бы одним танком, а прочие — уничтожить. Затевать на побережье миниатюрное сражение под Эль-Аламейном. Фросту вовсе не улыбалось. К тому же, рамоновские экипажи наверняка управляли своими бронированными чудищами лучше и привычнее…

С разбегу перемахнув через глыбу, за которой стоял четвертый танк, Фрост начал стрелять еще в воздухе, не успев приземлиться. Рядом рявкали винтовки Дэвидсона и Тиммонса.

— Берем! — заорал Фрост, убедившись, что часовые перебиты. — Приготовиться!

Танк уже урчал и начинал вертеться, чтобы поставить нападающих под прицел лобового пулемета. Башня двигалась, нашаривая дулом орудия близкую цель. Впопыхах монтеасулийские солдаты позабыли закрыть верхний люк.

Не останавливаясь, Фрост выдернул из кармана гранату, приблизился сбоку, вскочил на броню. Бросил рубчатую “лимонку” в отверстие люка, спрыгнул, покатился по земле, беря CAR—16 наизготовку.

Запал гранаты рассчитан ровно на девять секунд. Залязгали бронированные крышки, четверо танкистов буквально высыпались наружу.

Наемник открыл огонь почти в упор, Тиммонс и Дэвидсон проделали то же самое. Неуправляемый танк неторопливо катился дальше, мимо атакующих. Англичане ошалело переглянулись.

Никакого взрыва не последовало.

— Водителя в машину! — заорал Дэвидсону Фрост. — Я заранее разрядил ее, это была пустышка!

“Ее” относилось, разумеется, не к машине, а к “лимонке”.

И четвертый танк поменял хозяев, подобно трем предыдущим.

Повторно такой номер не пройдет, подумал Фрост. Вот теперь — держись…

Танк номер пять — полностью приведенный в боевую готовность, с наглухо задраенными люками, двигался в контратаку. Тяжкий, могучий, несокрушимый. У этих советских мастодонтов, тоскливо подумал Фрост, броня такая, что и реактивной гранатой LAWS попробуй прошиби…

Он быстро оглянулся.

Позади, ближе к опушке джунглей, высился пологий продолговатый холмик — то ли старая насыпь, то ли просто неровность почвы.

— Дэвидсон, Тиммонс! Гранатомет! И — за мной! Бегом!

Заработал танковый пулемет. Наемники едва успели взлететь по откосу, покатиться вниз по противоположной стороне его. Дэвидсон, видимо, понял, на что рассчитывает Фрост, ухмыльнулся, передал капитану трехдюймовую трубу LAWS’a.

— Ваша выдумка, сэр, вам и честь принадлежит!

Сначала над скатом возникли задранная кверху пушка и каплевидная башня.