— Все равно, это ты во всем виноват! — парировала она.

— Я?! — изумленно выкрикнул я.

— Если бы ты так больно не уязвил Артура, никаких таких последствий не было бы.

— А!

— «А!» — это все, что ты можешь сказать? Уж я бы ожидала с твоей стороны гораздо более покаянных слов, чем твое «А!», если учесть, что за все это расплачиваться приходится мне.

— Эмили, ну прости меня!

— «Прости»! Что толку мне от твоего «прости»?

Если уж она злилась, остановить ее было трудно.

— Я не должен был говорить того, что сказал. Я хотел досадить ему. Наверное, все потому, что видел, как с тобой грубо обошлись, и в первую очередь он сам.

Эмили вздохнула. И уже иным тоном сказала:

— И еще я должна отказаться от тебя. И от «Дела» тоже. Он настаивает.

— Понятно. Что ж, вот это серьезно. Даже более чем, я бы сказал. — Я произнес это спокойно, но сердце у меня сжалось. — И как же ты намерена поступить?

— Я не могу оставить «Дело», — резко бросила она. — Я могла бы оставить тебя, наверное, но так как теперь ты и «Дело» слилось в одно и так как я уже решила быть политическим оппонентом своего мужа, то, полагаю, оставайся на своем месте.

— Означает ли это…

— Нет, Роберт. Не означает.

— Откуда ты знаешь, о чем я хотел спросить?

— Потому что об этом ты спрашиваешь всегда. И мой ответ всегда будет «нет».

Были еще и другие последствия того происшествия в зале. Как-то утром, когда я трудился в кафе, передо мной вырос весьма неряшливого вида субъект с блокнотом.

— Вы Роберт Уоллис? — осведомился он.

— Да.

— Генри Харрис, «Дейли Телеграф». Можете уделить мне пару минут?

Мы побеседовали о «Деле», и, понятно, он полюбопытствовал, почему я, мужчина, примкнул к этому движению. Затем спросил:

— Вы как будто причастны к тому скандалу в Уигмор-Холл?

— Да, я был там.

Он заглянул в свой блокнот:

— Это правда, что вы задали вопрос Артуру Брюэру насчет его брака?

— Правда.

— И что действительно именно его жену выдворили оттуда?

— Именно так, — сказал я.

Он сделал пометки в своем блокноте.

— Вы собираетесь это напечатать?

— Скорее всего, нет, — сказал он. — Брюэр все-таки член Парламента. Но у меня есть друзья в других газетах, там не сильно пекутся о респектабельности. Эти факты имеют шанс стать достоянием публики.

Глава семьдесят шестая

Газетчик оказался прав. Не на новостных полосах, а в обзорах недельных событий, в парламентских заметках, в рисунках стал мало-помалу появляться карикатурный образ некоего члена Парламента, противника суфражизма, жена которого активная сторонница движения. «Панч», недавно столь резко высмеивавший суфражисток, теперь с аналогичным ликованием издевался над властью. Помню одну смешную карикатуру с изображением семейной пары за завтраком:

Почтенный член Парламента: — Будь добра, дорогая, передай мне соль!

Жена Почтенного члена Парламента: — Будь добр, передай мне Закон о равном избирательном праве!

Что ж, наверно в то время это казалось смешным.

Что касается Эмили, то ей, разумеется, было не до смеха. Я вспоминал, как несколько лет тому назад она говорила мне, что брак — это разновидность узаконенного насилия. Во всех ее нынешних тяготах все-таки, думал я, было нечто светлое: я не мог допустить, чтобы Артур менее переживал происходящее.