— Ее откроют.

 — Кто?

 — Будьте добры кликнуть вон тех двоих полицейских с авеню.

 — Но…

 — Но что?

 — Ведь это так унизительно… Что скажут люди, когда узнают, что вы, Херлок Шолмс, и я, Вильсон, оказались пленниками Арсена Люпена?

 — Ничего не поделаешь, мой дорогой, все будут помирать со смеху, — сухо, скривившись, ответил Шолмс. — Однако не можем же мы оставаться жить в этом доме.

 

— И вы не хотите ничего предпринять?

 — Ничего.

 — А ведь тот, кто принес сюда корзинку с припасами, даже не появлялся в саду. Значит, имеется другой выход. Давайте поищем его, и не нужно будет обращаться за помощью к полицейским.

 — Чрезвычайно разумное предложение. Только вы забываете, что этот второй выход безуспешно вот уже полгода разыскивает вся парижская полиция, да и я сам, пока вы спали, облазил весь особняк сверху донизу. Ах, милый Вильсон, Арсен Люпен — совсем непривычная для нас дичь. Не оставляет никаких следов…

 

 

К одиннадцати часам Херлока Шолмса и Вильсона наконец освободили и отправили в ближайший полицейский участок, где комиссар, сурово допросив обоих, сказал на прощание довольно-таки обидные слова:

 — Мне очень жаль, господа, что с вами так все получилось. Как бы у вас не сложилось неблагоприятного мнения о гостеприимстве французов. Боже, какую ночь вам пришлось провести! Решительно, этому Люпену не хватает обходительности.

 Экипаж привез их к «Елисейскому дворцу». Вильсон попросил у портье ключ от номера.

 Поискав, тот удивленно ответил:

 — Но, месье, вы же съехали утром.

 — Я? Как это так?

 — Ваш друг передал нам письмо от вас.

 — Какой еще друг?

 — Тот господин, что принес ваше письмо… Смотрите, здесь как раз вложена ваша карточка. Прошу…

 Вильсон взял письмо в руки. Действительно, это была его карточка и его почерк.

 — Господи, боже мой, — прошептал он, — еще один гадкий трюк.

 И, встревожившись, спросил:

 — А багаж?

 — Ваш друг забрал и чемоданы.

 — И… вы ему их отдали?

 — Конечно, ведь в письме вы как раз об этом и просили.

 — Правда, правда…

 Они молча побрели наугад по Елисейским полям. Приятное осеннее солнце освещало проспект. Стояла теплая погода, веял легкий ветерок.

 На Рон-Пуан Херлок остановился раскурить трубку, затем пошел дальше. Вильсон не выдержал:

 — Не понимаю вас, Шолмс, откуда такое спокойствие? Над вами потешаются, играют, как кошка с мышкой… А вы не можете ни слова сказать в ответ!

 Шолмс остановился и сказал:

 — Вильсон, я все думаю о вашей визитной карточке.

 — А что?

 — А то, что вы только представьте себе, этот человек, готовясь к войне с нами, заранее запасся образцами моего и вашего почерков, а в бумажнике его лежит наготове ваша визитная карточка. Подумайте, какие меры предосторожности, какая прозорливость и воля, какие методы и какая организация!

 — То есть…

 — То есть, Вильсон, для того, чтобы сражаться с так хорошо подготовленным, столь прекрасно вооруженным врагом, чтобы его победить, нужно… нужно быть мною. И еще, видите ли, Вильсон, ничто никогда не получается с первого раза.