Порой паузки приставали к берегу возле деревень. Группы ссыльных под конвоем шли покупать всякую снедь. Другие купались, собирали букеты цветов, украшали свои бараки зелеными ветвями.

Через три дня возле села Жигалова, где Лена становится глубже, паузки оставили, и партия была переведена на большую баржу, которую дальше потащил буксир.

Постепенно в больших волостных селах началась высадка ссыльнопоселенцев. Артему с группой товарищей пришлось следовать дальше всех остальных. В селе Усть-Куте их высадили на берег. Семьдесят человек верхом на конях поехали до Илима, правого притока Ангары. Часть ссыльных осталась в Илимске, другие следовали дальше то верхом по горной тайге, то в лодках на буксире лошадью, то в двухколесных таратайках, вытряхивающих все внутренности. Реки, горы, тайга — дикие, необжитые, безлюдные места. Одному человеку здесь не пройти, пропадет в горно-таежной пустыне. Прошло немало дней, пока Артем и оставшиеся с ним 17 товарищей добрались через водораздельные хребты от Лены до Ангары. 10 июля, наконец, ссыльные прибыли на берег широко разлившейся реки, на противоположной стороне которой в дымке тумана на фоне гор и тайги виднелась кучка домов — это было село Воробьеве на Ангаре, место ссылки Артема.

Ссылка на Ангаре

Артем стоял на берегу у самой воды. Река мчалась с невиданной быстротой. Позади горы и тайга, которые с неимоверным трудом только что прошли ссыльные, впереди эта бурная река, а за ней снова дикие горы и тайга. В силах ли будет он при побеге отсюда преодолеть эти горы и реки, это безлюдье? Ведь тогда у него не будет ни товарищей, ни коней, ни лодок. Одна пара рук, ноги — вот и все. А оставаться здесь навсегда он не собирается…

Прожил первые два дня. Послана первая весточка из этих далеких мест — сестре Дарочке.

«Дорогая сестра! Позавчера прибыл сюда. Путешествие было удивительно весело… Я здоров, укрепился, теперь поправляюсь и укрепляюсь окончательно. Охота, рыбная ловля, различные крестьянские работы поправят все, что порасшаталось. Глушь здесь изрядная. До ближайшей почтовой станции больше 100 верст летом и 80 зимой. В селе 60 дворов. Огромная река. Около нас ее ширина 2 версты 350 сажен.

Не желал бы я кувыркаться в ней в скверную погоду. Спасения ждать неоткуда. Нас здесь 20 человек. Народ подходящий. Завтра иду на расчистку леса. Взялись по 16 рублей за десятину. Пока до свидания. Целую тебя…»

Работа по выкорчевке леса очень тяжелая. В лесу житья нет от гнуса — комариков и комаров всех видов и размеров. Ссыльные, отощавшие на тюремных харчах, быстро валятся с ног: корчевка леса — дело не для них. Артем, физически сильный человек, держался на этой работе дольше всех. Он косил и жал в поле, работал плотником, чинил мосты по дороге от Воробьева до Нижне-Илимска. Никакая работа ему не была в тягость. Но прошли первые недели этого наслаждения физическим трудом, все больше наблюдений за окружающей жизнью и бытом накапливалось в уме Артема. И уже не казались столь прекрасными картины дикой природы, все больше бросались в глаза дикость отношений между людьми, живущими в этом далеком таежном углу Сибири. В большом письме Артема к Екатерине Феликсовне Мечниковой чувствовалась тоска по «живой, бодрой, деятельной жизни. Здешние же условия существования в этом смысле наименьше могут удовлетворить».

Артем наблюдал «застойную психику обывателя-полудикаря». Он писал об этом типе «жестокого, жадного, ограниченного, грубого и пьяного, неподатливого к новым завоеваниям культуры» богатого крестьянина.