Но сейчас дело было не в атлетах. Ткань портьеры тяжелая, и легкого дуновения ветерка никак не хватило бы, чтобы заставить ее шевельнуться.

А будь ветерок посвежее, я непременно почувствовал бы его порывы.

Эту спальню мы занимали не так давно. Янианна затеяла ремонт одного из крыльев дворца, в котором находилась прежняя спальня, но после того, как ее мыслями полностью овладел мой подарок, отложила все на потом, чтобы воплотить в жизнь задуманное уже не второпях. Сама комната, на время обращенная в спальню, была угловой, и часть ее окон выходила во внутренний двор, в отличие от прежней, где все окна смотрели в сад. Кроме того, находилась она на втором этаже, а не на третьем, что было раньше.

И я застыл, затаив дыхание. Не могли за портьерой находиться кошечки, собачки, либо же слуги.

А это значит…

Сердце снова забилось также тревожно и часто, как и в недавнем сне, когда из-за портьеры осторожно показался человек. Судя по очертанию, в руках у него, скрывающего лицо под глубоким капюшоном, имелся кинжал с затемненным лезвием. Сердце билось так, что я даже опасался, что его стук разносится по всей комнате.

Человек на мгновенье застыл, чтобы затем неслышными шагами направиться к нашей постели.

Он не пригибался, лишь сделал шаг в сторону, чтобы его силуэт перестал быть хорошо видимым на фоне окна. Шаг, два, три. Всего их девять, шагов отделяющих стену с оконным проемом от нас.

Ложе имело поистине гигантские размеры, Яна лежала на противоположной от меня стороне, и сомнений никаких не оставалось: убийца направляется именно к ней.

Яна снова заворочалась во сне, почти полностью сбросив с себя покрывало, и убийца замер, превратившись в темную, едва различимую статую. Вряд ли решил полюбоваться ее фигурой, неприкрытую сейчас ничем, скорее опасался, что неосторожное движение сможет его обнаружить.

И я, воспользовавшись моментом, якобы что-то бормоча спросонья, попытался принять более удобное положение, чтобы можно было остановить его в прыжке, едва он приблизится на необходимое расстояние.

— Только бы не подвела нога, — молился я про себя. — Только бы она не подвела.

Снова два шага убийцы, после чего он на краткий миг застыл, вероятно, решаясь перед окончательным броском.

Все, медлить больше нельзя, и я с ревом прыгнул на мгновенно приготовившегося к отражению атаки ночного убийцу.

Мне удалось сбить его с ног, но легкая ткань покрывала, что я сжимал в руках слишком слабая защита от отточенной стали кинжала. Боль в левом плече обожгла, но того мига, что понадобилось ему чтобы извлечь кинжал из раны, хватило на два удара кулаком по его лицу. Хруст его раздробленного носа казался мне волшебной музыкой.

Я орал от гнева, но еще больше от боли, долбя его костяшками согнутых пальцев в горло, визжала Янианна, и хрипел, дергаясь подо мной всем телом убийца.

Наконец он окончательно затих.

— Погоди милая, сейчас, сейчас, я только возьму в руки что-нибудь потяжелее, какой-нибудь подсвечник. А этого добивать нельзя, он должен выжить и долго-долго говорить. Все уже позади, солнышко, — шептал я, тяжело дыша, стоя на коленях над поверженным врагом.

Я уже почти поднялся на ноги, когда через открытое окно мелькнула новая тень, метнувшаяся к стоявшей уже возле самой входной двери и все продолжавшей визжать Яне.

Раненная нога все же сделала именно то, чего я больше всего боялся: подвернулась в тот момент, когда я бросился наперерез новому врагу.

«Все как во сне!» — с ужасом подумал я, видя, что не успеваю сбить с ног еще одного убийцу.

И в самый последний миг, когда ему до Янианны осталось совсем немного, уже лежа на полу, мне все же удалось ухватить его за щиколотку одной рукой, придержав бросок. Придержать ровно на один миг. Затем он ударил свободной ногой мне в лицо, освобождаясь от захвата.