Он подошел ближе и принялся внимательно изучать портрет. Глаза у натурщицы были зеленовато голубого цвета, на левом бедре – родинка. Мириам всегда терпеть не могла эту родинку, напоминавшую воздушный шар с подвешенной к нему корзиной.

С картины на Артура смотрела его жена. Голая.

– Я уже здесь. – В комнату ворвался Адам.

Он вновь запустил руку в свою шевелюру.

– Эта чокнутая даже не хочет меня слушать. Повесила трубку. Придется перезвонить позже. Обычно мне надо позвонить ей раз пятнадцать, чтобы она соизволила ответить. По количеству звонков она судит о том, насколько сильно я хочу, чтобы она вернулась. Это такая игра, но, если я желаю сохранить наши отношения, то должен в нее играть. Честное слово, мне только этого в жизни не хватало. Ну ладно, там студенты уже заждались. Пойдемте со мной.

Они вернулись в аудиторию, где заскучавшие студенты вовсю болтали друг с другом.

Артур напряженно размышлял над увиденным. Когда Мириам позировала для этого портрета? И для кого? Почему обнаженная? В смятении Артур забыл, где он и зачем пришел. Пол под ногами плыл. Приезжаешь просто поговорить, услышать «да» или «нет» в ответ на свой вопрос про шарм па литру, а обнаруживаешь такое… Кем же была Мириам Пеппер?

– Идите за ширму. И можем начинать. – Адам хлопнул в ладони.

Артур уставился на него непонимающе, голова отказывалась работать. Опять ждать? Где? А, вот здесь. Хорошо. Артур с трудом переставлял ноги. Ни о чем другом, кроме этого портрета, он сейчас думать не мог.

За ширмой стоял пластмассовый стул и низкий столик, а на нем – стакан с водой. На стуле лежал махровый халат. Артур сел и стал ждать Адама. Он вспомнил, как на пляже Мириам заворачивалась в полотенце, чтобы сменить купальник, извиваясь, как Гарри Гудини в смирительной рубашке. В их первую ночь она попросила Артура погасить свет. А тут позировала обнаженной. Изображение ее нагого тела уже больше сорока лет выставлено здесь на всеобщее обозрение. Артур запутался окончательно. Может, вернуться и сорвать портрет со стены? Но, возможно, Мириам гордилась этой картиной. Или дело было не в картине, а в человеке, который ее написал?

Но кто это был?

Артура вновь охватила уже знакомая смесь ревности и замешательства. Разгадывая тайну очередного шарма, он каждый раз надеялся, что уж следующий расскажет про его жену что то обыденное, поддающееся пониманию. Что то такое, что позволит ему сказать себе: в их с Мириам жизни все было как надо. Но с каждым новым шармом все становилось запутаннее. Раньше все было так просто, но его проклятое любопытство все погубило.

Разговоры в аудитории постепенно стихли. Адам заглянул за ширму.

– Вы готовы?

– Да, – ответил Артур. – Жду вас. – Он отпил из стакана. Пощупал махровый халат, который от многократной стирки сделался жестким. Прошло еще несколько минут.

На этот раз появилась девушка – черные волосы, фиолетовая челка, шотландский килт и байкерские ботинки.

– Адам опять пошел звонить, – сообщила она. – Мы хотим спросить – вы готовы?

– Да. Я уже сказал Адаму. Я его жду.

– Но вы все еще одеты.

Это было чрезвычайно странное, но бесспорное наблюдение.

– Ну да.

– Разве Адам вам не сказал? Мы изучаем строение тела.

Артур наморщил лоб, не понимая, какое отношение это имеет к нему.

– С помощью наших рисунков потом будут разрабатывать украшения для пирсинга.

– Это здорово.

– У нас осталось всего немногим более часа, так что, если вы готовы… обогреватель включен, и там вполне тепло.

Постепенно до Артура стало доходить, что здесь происходит. Он сглотнул и с трудом выговорил:

– Вы… вы думали, что я натурщик?

– Ну да.