Ашерон лежал на спине и дышал из последних сил. Он был настолько тощ, что казался просто нереальным. Я могла видеть каждую косточку на его теле. Густая борода покрывала его лицо, а волосы напоминали хрупкую паутину. Он выглядел как старик, а не как девятнадцатилетний мальчишка. Я села на колени и взяла его голову в ладони.

— Ашерон? — он не ответил.

Как и Стикс, он был слишком слаб и не мог сделать ничего, кроме как смотреть на меня безучастно.

— Отнесите его наверх в мою комнату, — приказала я охраннику. Он скривил губы с отвращением.

— Моя госпожа, но он же грязный и вонючий.

— Вы немедленно отнесете его в мою кровать или я прикажу вас избить за неповиновение.

Он колебался в нерешительности, прежде чем выполнил приказ. А другому охраннику я приказала принести еду и питье к моему приходу. Каждый шаг длился целую вечность. Я не могла поверить в то, что эта оболочка человека в руках стражника, когда-то была прекрасным мальчиком, который проводил время в нашем саду. Как мог отец сделать с ним подобное? Как мог Ашерон довести себя до такого состояния? Войдя в комнату, охранник положил его на кровать и быстро ушел. Я послала служанок за водой и простынями, чтобы хоть как-то смыть с него эту грязь. Было ужасно находиться с ним таким. Он пах просто отвратительно и выглядел таким слабым… Как мог кто-то так страдать? Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Я пыталась убрать грязь с его лица с помощью простыней. Еду принесли в тот же миг, когда и вернулись служанки.

Я приподняла голову Ашерона и попыталась дать ему маленькие кусочки хлеба, но он не хотел жевать. Незнаю, был ли он слишком слаб для этого или просто забыл, что такое хлеб.

— Моя госпожа, — сказала Кассандра, — вы испортите свою одежду, прикасаясь к нему так.

— Мне наплевать.

Все, что было значимым для меня в этот момент, так это то, что я должна спасти его жизнь. Я влила медленно вино в его рот.

— Ешь, Ашерон, — прошептала я. Он отвернулся от меня.

— Пожалуйста, — молил он хриплым шепотом, — дай мне умереть.

Слезы потекли ручьем, когда я поняла, что он сделал это специально. Несомненно, отказываясь от еды, он надеялся, что умрет и освободиться из этой дыры, где его заперли. Самым лучшим, что я могла для него сделать, так это дать ему умереть. Но я не могла. Я не могла просто потерять Ашерона, ведь тогда я потеряю и Стикса. А я люблю их обоих.

— Останься, ради меня, Ашерон, — прошептала я. Но он не захотел. Вместо этого, он боролся за смерть. Все эти дни я наблюдала за тем, как лекари насильно запихивали в него еду, а он пытался выплюнуть ее назад. Их внимание было беспощадным. Они держали его привязанным к моей кровати и раздвигали губы всякий раз, когда хотели влить в его горло молоко, вино или мед. Когда он пытался выплюнуть все назад, они били его и закрывали ему рот и нос, и держали так до тех пор, пока он все не глотал. Он проклинал их и меня заодно.

Я не могла его винить. Каждый день был для него кошмаром, в то время как Стикс набирал силы в комфорте, где все его ублажали и выполняли любые его прихоти. Тем временем синяки стали проявляться на коже Ашерона, особенно на челюсти, где они постоянно сдавливали. Лекари настояли на том, что его нужно "кормить" по крайней мере, через каждые два часа. Каждый раз, когда охранники и служанки появлялись для таких кормлений, он весь напрягался и посылал мне самые яростные взгляды.