Эйрик же по-своему истолковал его молчание и хитро подмигнул:

– А может, ты позабыл о своей невесте после того, как тебя приласкала кузина короля Ричарда?

Он говорил о Джоанне, приходившейся дальней родственницей Ричарду Английскому. Но Мартин только поморщился при упоминании о ней.

– Дело в другом, приятель. Ты сам говорил, что достопочтенный Ашер бен Соломон, как сообщил Иосиф, ныне отбыл в Фессалоники. А без его слова я не смогу жениться на Руфи. Значит, пока мне спешить некуда. Я люблю юную еврейку, хочу на ней жениться, она это знает… О, она соблазнительна, как райский плод, она сама тянется ко мне, и, признаться, мне будет спокойнее, когда я смогу обнять ее, уже имея на это разрешение от ее отца. Поэтому моя задержка тут особой роли в нашей с Руфью судьбе не сыграет. Ну а пока… Нет, дружище, пока я не могу уехать. Это будет слишком не вовремя.

И Мартин снова стал объяснять, какие подозрения вызовет внезапное исчезновение командующего отрядами короля Гвидо, его могут искать, снарядят погоню…

– Ладно, – махнул рукой Эйрик. – Если ты остаешься, то так тому и быть. Однако и я останусь с тобой. Знаешь, малыш, ты порой выглядишь будто замороженный, но голова у тебя горячая, и мысли в ней роятся неспокойные. Поэтому я хотел бы быть рядом, чтобы присмотреть за тобой, а то и усмирить, когда надо будет образумить тебя, даже против твоей воли, если зайдешь слишком далеко.

Мартин засмеялся. Вот какая заботливая у него нянька! А ведь обычно именно Мартин слыл куда более рассудочным и серьезным, а Эйрика всегда тянуло на самые безумные предприятия и опасные затеи.

Зная Эйрика, Мартин не удивился, что его рыжий оруженосец быстро проникся идеей похода. Правда, тот зевал, когда перед выступлением воинства была совершена торжественная месса и все крестоносцы молились, опустившись на колени перед крестообразными рукоятями своих мечей, но едва зазвучали трубы и воины стали садиться на коней, рыжий сразу воодушевился. К тому же Эйрика поразило, как вдохновляет воинов Христа появление прославленного Ричарда Львиное Сердце.

– Клянусь своей рыжей шевелюрой, эти парни с крестами просто боготворят Плантагенета! – восклицал Эйрик, проезжая мимо группы блестящих всадников, наблюдавших, как длинная колонна армии покидала Акру.

Ричард сидел на своем белом скакуне Файвеле, увенчанный короной шлем оставлял открытым его мужественное лицо, и было видно, что Львиное Сердце улыбается. Он то и дело приближался к кому-то из проходивших мимо крестоносцев – как рыцарей, так и простых воинов, – хлопал кого-то по плечу, с кем-то обменивался шуткой, еще кому-то помогал успокоить встревоженного коня. Серебристая броня короля мерцала в лучах восходящего солнца, и он весь казался сверкающим. Люди, еще пару дней назад такие мрачные и угрюмые после резни пленников – многие в эти дни молились и каялись, другие пили, иные по-прежнему со злым упорством отмечали, что иного выхода у них не было, – сейчас начали улыбаться и верить в победу при одном виде своего знаменитого короля-победителя.

Многие громко пели:

Сидевший подле Ричарда епископ де Бове, облаченный в доспехи, сурово заметил, что, отправляясь на священную войну, крестоносцы должны петь псалмы, а не залихватские песни. Но Ричард только засмеялся.

– Пусть поют, если это тешит их душу!

Он всегда хорошо чувствовал настроение своих солдат.

Гарцевавший подле Мартина Эйрик тоже был воодушевлен.

– Красиво выступаем, клянусь памятью предков!

Мартин молчал. Это только начало. Война куда страшнее того, что так любят в ней рыцари, – рыцарского великолепия, желания совершать подвиги, проявляя отвагу.