Алик отвернулся от Василия:

— У тебя сейчас нет поля, Вася.

— Но оно было! Мы замерили мое поле по старой фотографии. — Василий снял со стены над диваном фотографию под стеклом, протянул ее Алику: — Взгляни, доктор.

Алик взял в руки фотографию. Василий щелкнул выключателем, зажегся торшер у дивана. Фотография запечатлела навсегда группу ребят у костра. Ребята были одеты в парусиновые стройбригадовские ветровки, поддатые, строили рожи в объектив. В центре сидел белобрысый паренек в тельняшке с гитарой. Алик даже вздрогнул так этот паренек был похож на Андрюшу. К плечу паренька склонилась улыбающаяся Марина. Нет! Не Марина. Это счастливо улыбалась в объектив ее мать, Светлана Филипповна…

Василий ткнул пальцем в центр фотографии, покачал седой головой:

— Это не он, это я, Саша. Так не бывает. Судьба!

Алик положил фотографию на стол:

— А ты знаешь, что случилось потом с той маленькой певичкой? Ее парализовало.

— Подожди, — перебил его Василий. — Тогда в лаборатории еще не было тебя. Ты поможешь мне, Саша. И ему ты поможешь. Мне же не нужно все AT. Мне нужна только часть. Вот ты и определи. Все взвесь. Я заплачу и тебе, и малышу. А ты лично проведи операцию. Видишь, как я тебе доверяю?

— Исключено! — твердо решил Алик.

— По-че-му? — удивился Василий.

Алик взял себя в руки:

— Во-первых, нужно согласие Андрюши.

— Ты уговоришь его! Я заплачу!

— Во-вторых, нужен код. Нужно, чтобы твое физическое тело сработало на его AT.

— Сработает! — Василий достал из-под тельняшки маленький серебряный крестик: — Вот его код. Не беспокойся.

— Откуда у тебя Андрюшин крест?!

Василий засмеялся, борозды вокруг рта стали еще глубже:

— Перед обследованием его попросили крестик снять. А после подменили таким же. Чену пришлось в Зеленогорск за крестиком гонять. Малыш ничего не заметил.

Алик сдержался и закончил сурово:

— И в-третьих… Самое главное… На такую операцию нужно право иметь. Это не переливание крови и даже не пересадка сердца. Донор тебе часть себя отдает…

— Мы замерили его AT, — вмешался Василий, — оно почти полностью с моим совпадает.

— С тем твоим, — показал на фотографию Алик, — с прошлым… Подумай, Вася, сам, имеешь ли ты сейчас право?…

— Имею! — выдохнул ему в лицо Василий. — Видел, что написано на этой двери? «Люкс А». В этом милом домике погибала коммунистическая элита; тупые жополизы и хитрые воры. Теперь мы элита, Саша! И мы не имеем права погибнуть! Без нас маугли превратятся в кровожадных волков! Мы должны жить, пока не закончено наше общее дело! Мы должны жить.

— И в ШИЗО элита? — усмехнулся Алик.

— Не привязывайся к словам! Когда трусливые либералы упрекают нас в отходе от демократии, мы говорим: «А возможна ли демократия в тюрьме? Если бы в тюрьме выбирали президента, по закону большинства им стал бы самый отпетый глиняный негодяй!» Это мы с тобой и наблюдаем сейчас, Саша, — демократию глиняных негодяев! Но есть другая власть! Власть избранных, власть элиты! Вожатых человечества… Ты сам подумай, Саша. Кто он и кто я? Он просто мальчик. Милый, смешной малыш… Чем он поможет человечеству? А я превращу диких маугли в людей! Я исполняю Его волю!

Алик смотрел на маленький игрушечный парусник на письменном столе и молчал. Говорить и спорить не хотелось.

— Ты поможешь мне, Саша, — хлопнул его по колену Василий.

Алик встал:

— Исключено, я сказал…

— Ну что ж, — вздохнул Василий.