– Понял, – ответил Миша.

– А теперь, – продолжил Кива Сергеевич, – шуруй к мосту через Тобол, там возле лодочной станции лежит на песке старый катер. Уже три года лежит, весь проржавел. На него явно махнули рукой. Так я думаю. В катере есть по три иллюминатора с каждого борта. Выбери, какой на тебя смотрит, и развинти.

Миша кивнул головой, повернулся и пошел к двери.

– Эй, – окликнул его Кива Сергеевич. – Болты там хоть и были покрашены, но давно проржавели. Возьми гаечный ключ покрепче и трубку металлическую. Ключ вставишь в трубку, чтоб плечо увеличить, иначе не отвернуть. И терпением, терпением запасись. Терпение – главная добродетель астронома!

Есть неуловимое очарование в старых мостах. Замшелые деревянные сваи, скрипящие доски настила, зеленая вода, так близко бегущая за почерневшими перилами, ее холодный, свежий запах, перемешанный с пряной гнилью травы, осевший на ледоломах.

Их строили еще вручную, вбивая кувалдами каждую сваю, выбирая на звук доски, прислушиваясь, по-крестьянски основательно, нет ли трещины, строили на годы, на десятилетия. В центральной России они не сохранились, сгорели, одни в лихолетье гражданской, другие под гусеницами Отечественной, но за Уралом, куда не долетали немецкие самолеты, мосты стоят до сих пор, намного пережив и строителей, и эпоху.

Катер лежал, глубоко зарывшись в песок. Его борта проржавели до дыр, все полезное давно было свинчено и унесено. На иллюминаторы никто не позарился, какой от них толк в домашнем хозяйстве? Миша потрогал гайки; наросты краски превратили их в бесформенные нашлепки.

«Терпения тут, действительно, понадобится много, – подумал он. – Может, на другом борту положение не такое трудное».

Он пошел вдоль катера, стараясь ступать точно по краю его тени, просто так, ради игры. Тень кончилась, и с другой стороны он уткнулся в двух парней, привольно расположившихся под бортом. Парни грелись на солнце и выпивали: несколько уже опорожненных бутылок валялись неподалеку. Употребляли они дешевое вино, «Солнцедар», в Кургане его называли «гамыра».

Один из них лежал, привалившись к борту катера прямо под иллюминатором, а второй стоял в позе горниста, высоко задрав локоть. Вместо горна в руке он держал бутылку и, обхватив горлышко вытянутыми губами, крупными глотками переливал в себя ее содержимое. Увидев Мишу, он с чмоком вытащил бутылку изо рта, отер губы и осклабился.

– А вот и козлик пожаловал. Ходи посюдова, козлик.

Драк Миша не боялся, в школе ему приходилось стыкиваться то с одним, то с другим задирой, но тут перевес сил был слишком велик. Он молча подошел, сжимая в одной ладони гаечный ключ, а в другой трубку.

– Гляди-тка, – зареготал парень, – вооружен и очень опасен!

Солнце играло на его крупных блестящих зубах, переливалось в глазах, брызгало искрами с кончиков волос.

– Кинь на землю, – приказал он, не переставая скалить зубы. – Скидавай, кому говорят.

Трубка и ключ полетели в песок.

– Дай пару копеек, видишь, гамыра кончается.

– У меня нет.

– Нет, говоришь. А ну, попрыгай!

Кривясь от оскорбления, Миша несколько раз подпрыгнул. Ничего не зазвенело. Бумажный рубль, запрятанный во внутреннем кармане пиджака, лежал тихо.

– Да не так, – посерьезнел парень. – Козликом попрыгай.

– Как это козликом?

– С ног на руки, вверх-вниз.

– Эй, – подал голос второй, лежащий на песке парень.