– Э-э, брат, ты мне врешь! Уж я-то знаю, что в нашей Вселенной никаких инопланетян нет! Сказки про инопланетян ты можешь рассказывать незамутненным девушкам, неполовозрелым тинэйджерам, детям-сиротам с церебральным параличом… Но не мне! Я-то по Вселенной полетал! Нет здесь инопланетян. Кроме нас, выходцев с Земли, никого нет! Для Вселенной одних таких уродов, как мы, достаточно…

– Господин Сэмми… Я вам ничего не сказал об инопланетянах. Я вам сказал, что на «торпиллере» оказался компьютер очень интересной… нетипичной архитектуры… на теллуровой элементной базе. Еще я вам сказал, что все оборудование «торпиллера» не имело маркировки, способной пролить свет на время и место ее изготовления. Об инопланетянах я не сказал ни слова!

– Хорошо, Гнук, тогда коротко скажи мне: что такое твой «торпиллер»?

– Никто не знает. Этого не поняли пираты, которые где-то его отыскали. Они потому и пригласили Циклописа, чтобы он как специалист в области истории техники объяснил им. Но Циклопис сам толком не понял. Однако он остался в твердом убеждении, что перед ним некое совершенно необычное устройство, притом в рабочем состоянии и – что самое главное! – довольно новое. Он потому его и купил. Осталось только понять где, кем и с какой целью «торпиллер» изготовлен! Если мы найдем Циклописа… Вернее, если мы вытащим его из Даннеморы… мы сможем получить «торпиллер» в свои руки!

– И это все? Это все, что ты мне хотел рассказать о «торпиллере»?! Ты думаешь, мне это интересно? В свинцовом контейнере вон там, у меня за спиной, лежит два миллиарда… Слышишь, идиот!.. Два миллиарда УРОДов! Это мои деньги, полностью мои! И ты предлагаешь мне выцарапывать твоего друга из Даннеморы? Чтобы получить какой-то там «торпиллер», который может оказаться просто-напросто новой моделью анального расширителя для такого придурка, как ты?!

– Я не…

– Ты будешь сидеть в этой клетке, пока не сдохнешь! Ты подл, скучен и мне совсем не интересен. Еду получишь через шесть часов, после выхода из «схлопа»!

Планета Нерон встретила меня хорошо знакомым полумраком от низких смоговых облаков и хорошо видимыми с орбиты квадратами промышленных районов. При посадке «Фунт изюма» прошел на бреющем полете над Геббельсштадтом, столицей местной робототехники, и опустился на громадное бетонное поле космодрома «Юнкерс» подле планетарной столицы Блюхер. Если кто не понял, поясняю, что Блюхер – это вовсе не фамилия красноармейского маршала эпохи бездарного коммуниста Сталина. Потомки немцев назвали свой космодром в честь не менее бездарного прусского военачальника времен наполеоновских войн, умудрившегося не победить Бонапарта ни в одном сражении.

При посадке диспетчерская служба включила мне местный хит под названием «Ахтунг, ахтунг! Ла-фюнф ин дер люфт!» То есть что-то вроде: «Внимание, внимание! Говорит Германия! Русский Ла-Пять опять сумел подняться в воздух! Кто не спрятался сам, будет виноват во всем…»

Я накормил своего пленника холодным рисом без мяса и облачился для выхода в город. Нерон считался довольно спокойным местом, поскольку местная полиция, носившая выразительное название Служба Окончательного Успокоения, с большой любовью подходила к исполнению прямых служебных обязанностей. Тут периодически кого-то расстреливали, вешали на рояльных струнах и подвергали декапитации при помощи плазменных резаков. Поясняю, что слово «декапитация» означает вовсе не кастрацию, как могли решить наиболее пылкие умы. Оно означает отрубание головы.