Было уже светло, когда за дверью послышались голоса. Среди них выделялся один, громкий и властный.

«Вот и конец! — холодея, подумал Матвей Иванович. — На эшафот, не иначе».

Лязгнул запор, дверь распахнулась.

— Здравствуй, Матвей Иванович! — донеслось до него.

— Кто это? — Он всматривался, щуря от боли воспаленные веки.

— Полковник Долгоруков, ваше превосходительство, Сергей Николаевич, комендант крепости.

— Что надобно, полковник?

— Пришел за вами, Матвей Иванович. Сам император требует!

У Платова даже ноги подкосились: успел, однако же, сесть на топчан.

— Император? Это зачем же?

— Не могу знать. Только требует немедленно к себе, во дворец.

— Как же пойду я в этаком виде? — Он провел рукой по давно не бритому, обросшему щетиной лицу. — Да неужто в этом одеянии?..

— Не извольте беспокоиться. Мы уладим. Зарюкин! — позвал комендант.

В дверях появился тот самый рябой унтер, что бесцеремонно обошелся с Матвеем Ивановичем, когда переодевал его.

— Слушаю-с!

— Мигом мундир генералу! Мундир генерала Войска Донского…

— Найдете ли? — усомнился Матвей Иванович.

— Найдем. У нас порядок строгий.

Мундир принесли, но вид его испугал. Плесень лежала густыми белесыми пятнами, позолота на погонах и пуговицах сошла, в довершение воротник и рукава, где прокладка пропитана крахмалом, обгрызаны крысами.

Нечего было и думать, чтоб в нем предстать пред императором.

— Ты что ж довел до сего? — сверкнул очами комендант. Унтер стоял ни жив ни мертв. — Выпороть бы тебя, сукиного сына! Как теперь являться к императору?

— Там еще есть генеральские мундиры, — пролепетал унтер.

— А ведь и впрямь. Неси быстрей!

Унтер возвратился бегом, неся мундир приличествующего вида, с генеральскими погонами и не потерявшими блеск пуговицами и шитьем.

— О-п! Да он как раз в пору! Словно с вашего плеча!

Мундир и в самом деле пришелся.

— Это чей же?

— Генерала Денисова, — поспешил с ответом унтер.

— Что? Денисова? Какого Денисова? — переспросил Матвей Иванович и стал расстегивать пуговицы.

— А вашего земляка, графа Федора Петрова Денисова.

— Он тоже схвачен? Одежду с его плеча не надену!

Матвей Иванович стал поспешно стаскивать мундир.

Непонятно из-за чего, то ли причиной было соперничество в лихости, то ли один другого обидел словом, только они, лихие донские рубаки, испытывали друг к другу неприязнь.

— Неужто мундиру предпочитаете камеру? — уставился на Платова комендант.

Упоминание о камере охладило узника.

— Ладно уж. — Он застегнул пуговицы и разом приосанился.

— А теперь в баньку да к брадобрею.

Потом комендант пригласил отобедать с ним. Не везти же голодным к императору! Сидя за столом, Долгоруков то и дело поглядывал на часы.

— Вы уж там, Матвей Иванович, будьте с государем обходительны. Упаси боже перечить в чем! Спесив и крут очень. Слушайте да поддакивайте, соглашайтесь во всем, — напутствовал он.

Было видно, что сам он имел с императором встречи и не очень приятные.

Резиденция Павла находилась в недавно отстроенном Михайловском замке. Сооружение напоминало крепость. Его окружал одетый в гранит ров, за ним возвышался крутой бруствер. Четыре перекинутых через ров моста с сигналом вечерней зари поднимались, и тогда уж никто не мог попасть в это тщательно охраняемое гвардейцами здание.