Тут как раз и явился в село человек теодобадов - в поход зовет. Как не пойти? Дядя Агигульф лежит, встать не может. Дедушка Рагнарис зубами скрежещет, на дядю Агигульфа ругается: не сын, а колода трухлявая.

    Вон, Хродомер, старый лис, одних баб да рабов в хозяйстве оставил, а Оптилу, сына своего, к Теодобаду отправил - гепидов разорять.

    И Валамир своего не упустит, уже загодя уздечкой конской звенит, в поход собирается. За Валамиром пригляд хороший, за Валамиром дядька-раб надзирает бдительно, чтобы не остался внакладе Валамир.

    Даже Одвульф, на что никчемный человек, хоть и родич наш (тут дед плюнуть хотел, однако передумал) - и тот ведь собрался! И Гизарна, гляди ты, готовится на гепидов идти.

    Но не соседних гепидов, с теми у нас мир, а на дальних, тех, что на озерах сидят, соль варят. У тех гепидов вождь, по прозванию Афара-Солевар. Тот Афара удачно сходил в поход и много взял скота. И обуяла того Афару алчность; только вернулся из похода и тотчас на нас войной двинулся.

    Недалеко от бурга гепиды спалили деревню. Ближние гепиды клянутся, что не ходили они в ту деревню и не жгли ее. Стало быть, того, дальнего Афары-Солевара, рук это дело.

    Наш Теодобад сказал, что не жрец он премудрости эти распутывать, кто деревню спалил, собрал воинов и на гепидов ополчился, и на ближних, и - если повезет - то и на дальних.

    Нашему селу теодобадова вражда с ближними гепидами ни к чему. Гепиды - они полгода думать будут, почему Теодобад на них восстал, а потом вдруг сообразят, что это же на них войной пошли. И, конечно, после этого наше село первым и пожгут, ущерб причинят.

    А тына в селе нашем как не было, так и нет.

    А уж гепид воевать начнет - его не остановишь. Останавливаются они еще медленнее, чем начинают, таково уж их племя.

    Но дело обернулось к нашей удаче. Ближние гепиды вовремя смекнули, что к чему, присоединились к теодобадову войску и вместе с ним пошли на дальних гепидов.

    Ближних гепидов вождь Оган давно посматривал на соляные варницы - главное богатство Афары. Оган много лет неустанно мутил те роды гепидские, что сидели под Афарой-Солеваром. Тут же удачный случай подвернулся Афару извести.

    Так и вышло, что наши готы с ближними гепидами собрались вместе дальнего Афару бить.

    А дядя Агигульф, наш воин, лежит в бессилии, слезы по бороде текут. Дедушка Рагнарис волком по дому рыщет, злобится, разве что пена изо рта не падает. Шутка сказать, солеварни!.. Такая добыча из рук уплывает.

    Несколько дней так продолжалось; потом держал Рагнарис совет со старшим своим сыном, Тарасмундом. До посевной еще седмицы три, к тому времени авось Агигульф с лавки и воздвигнется. А с Теодобадом пусть Тарасмунд идет, коли больше некому. Да разве и не воин Тарасмунд, сын Рагнариса?

    И снял со стены щит свой с чудесным крестом отец мой Тарасмунд и отправился с Теодобадом дальнего Афару-Солевара бить.

    Тарасмунд ходил в храм к годье Винитару. Еще Одвульф в храм пошел. Годья всех звал к себе в храм, обещал хорошую защиту со стороны Бога Единого и доброго Сына Его. И были в тот раз в храме у годьи Винитара и Гизарна, и Валамир. Валамира дядька-раб погнал, чтоб уж наверняка. А Оптилу Хродомер не пустил. После же Гизарна и Валамир с Оптилой отправилось в капище.

    Рагнарис хотел, чтобы Тарасмунд тоже в капище пошел, но Тарасмунд как бык рогом в землю уперся и не пошел. Моя мать Гизела плакала.

    Еще дядя Агигульф плакал: хотел в капище, но с лавки встать не мог.

    Брат мой Гизульф тоже готов был плакать. Ведь если бы дядя Агигульф в поход пошел, он, Гизульф, мог бы из дома сбежать и с Агигульфом пойти дальнего Афару бить.