Кашалот тоже принадлежит к отряду китообразных, теплокровных животных, дышащих легкими, но, если настоящие киты имеют вместо зубов длинные гибкие пластинки – китовый ус, – которые задерживают во рту планктон, основное питание настоящих китов, и выпускают обратно воду, то челюсти кашалота вооружены настоящими зубами, чтобы кусать и дробить пищу.

Еще и в наши дни можно увидеть такую же охоту на кашалота, как ее вели китобои XIX века и какой описал ее Герман Мелвилл в своем нетленном шедевре «Моби Дик». В те времена наблюдатель, выставленный в «вороньем гнезде», как только замечал над волнами струю, которую выбрасывают крупные киты через отверстие в верхней части головы (у кашалота две косые струи), издавал прославленный крик «Фонтан!», и по приказу капитана на воду спускали лодку: шесть гребцов на веслах и рулевой. Лодка подходила к чудовищу на близкое расстояние – кашалот мог ударом хвоста подбросить лодку в воздух или раздавить ее, – один из гребцов на носу, это был гарпунер, оставлял весло, брал свое оружие и движением олимпийского чемпиона метал его, вонзая в тело кашалота.

Кашалот пускался в бегство, стараясь уйти в глубину, привязанная к гарпуну веревка разматывалась с такой быстротой, что ее приходилось смачивать, чтобы она не сгорела. Лодка бешено неслась за животным до тех пор, пока оно, выбившись из сил от своей раны, не всплывало на поверхность, замедляло скорость и почти останавливалось. Надо было подойти к животному еще ближе, и тогда сидевший на корме рулевой (лейтенант) проходил вперед и приканчивал жертву ударом копья. Таков был ритуал. Все гравюры той поры (лучшие из них принадлежат художнику Гарнерею) стараются передать, что всякий раз такая охота была подвигом безрассудной отваги, и тем не менее тысячи людей занимались этим делом – американцы, англичане, скандинавы, французы, немцы, португальцы. Во времена Моби Дика на борту китобойных судов всегда бывало несколько португальцев, и, может быть, поэтому жители Азорских островов сохранили прочную традицию охотиться на кашалота не на моторных лодках, вооруженных гарпунными пушками, а на вельботах, подобных тем, на каких охотились китобои из Нью-Бедфорда, «самых совершенных судах, какие только плавали на море», как писал Али («Янки китобой». Лондон, 1926). Единственное отличие от старинной охоты заключается в том, что загарпуненные и убитые кашалоты не разделываются потом на борту парусников, а буксируются к берегу – и не китобойцем, а моторными лодками.

Все остальное, техника и опасность, остаются, за исключением нескольких деталей, прежними. Каждый год на единственной на Азорских островах китобойной базе Капело бывает разбито или повреждено ударами хвоста кашалотов от десяти до тридцати судов, иногда с человеческими жертвами. И огромные киты тоже как будто хотят поддержать традицию. В 1943 году на широте Пико разыгралась фантастическая сцена, когда раненый кашалот бросился на атакующую его лодку, как некогда Моби Дик, белый кит, бросился на «Пекод» капитана Ахава.

Преследуя китов до Исландии и Ньюфаундленда, баски встретили в тех краях рыбу, которая станет потом объектом обширного промысла: треску. Они ловили ее на ярус на глубине более 200 м. Постепенно корабли специализируются на этой ловле и каждый год уходят на промысел с запасом соли. Выловленную треску сушили на вольном воздухе, разложив на скалах, потом укладывали в трюмах, переслаивая солью.

Мы уже видели вблизи Ньюфаундленда викингов, появившихся в тех краях в конце X века. Установить, с какого времени на остров стали высаживаться баски, нельзя даже приблизительно. Когда на Ньюфаундленд прибыли последующие экспедиции (начало XVI века), они обнаружили там очень древние могилы, разрушенные, изъеденные солью, но по солнечному диску, эмблеме басков, можно было установить их происхождение.