XI

Я перевела взгляд на начало записки и прочитала ее. Затем перечитала ее снова.

Ева, я должна поговорить с тобой наедине. Нам лучше встретиться вне дома. Я не могу тебя найти, поэтому оставляю эту записку и надеюсь, что ты найдешь меня возле руин, где можно найти хорошее укрытие. Ты часто ходишь туда, так что никто ничего не заподозрит. Но, а это очень важно, не говори Марку, что собираешься встретиться со мной. И вообще будет гораздо лучше, если ты вообще никому не скажешь.

Дейсия.

Я не обнаружила записку вовремя. Я не встретилась с ней и теперь, возможно, никогда не узнаю, что она хотела мне сказать. Она написала: не говори Марку. Если бы она не решила сменить свое промокшее пальто, она была бы жива и невредима, в то время как я по дороге на рандеву с ней могла бы быть убита.

А могло ли быть так, что эта записка была ловушкой, и что Марк вынудил ее написать мне? Никогда нельзя было понять, когда Дейсия говорит правду, а когда старается повернуть факты в свою пользу. Но я теперь не могла ее винить, неважно, что она могла сделать. Воспоминание о ее белом лице, по которому текла алая кровь, было слишком свежо.

Внезапный стук в дверь заставил меня сложить записку и сунуть ее в ящик прежде, чем я сказала:

— Войдите.

Мэгги вошла в комнату, закрыла за собой дверь и встала к ней спиной. Некоторое мгновение мы смотрели друг на друга с подозрением. В воздухе повеяло сомнением и недоверием. Это была та самая враждебно настроенная женщина, какой она была, когда я покидала Атмор. Это не была Мэгги, которая утешала меня как жену Джастина, или которая хотела, чтобы я осталась, когда я встретила ее в фигурном саду в день моего приезда.

На ней была ее самая грубая деревенская одежда: старый и потертый кожаный пиджак, изношенные на коленках брюки, как это бывает у тех, кто работает в саду. На ее рубашке даже не хватало пуговицы. Было похоже, что она напялила на себя первое, что попало под руку, совершенно не заботясь о том, как она выглядит.

— Что сказали в больнице? — спросила я.

Она слегка подернула плечами.

— Они не дают информации, а Марка я не смогла застать.

— Дейсия борец, — сказала я. — Если у нее есть шанс, она обязательно выкарабкается.

— Она должна полностью выкарабкаться, — сказала Мэгги уверенно, но эта уверенность была ради Джастина и Марка, а не ради Дейсии. — Дела идут довольно-таки плохо, — продолжала она. — Но если Дейсия умрет…

Я почувствовала, как волна негодования против Мэгги, против ее слепой преданности, поднимается во мне.

— Ничто не стоит дороже жизни Дейсии, — сказала я. — Или моей. Ты знаешь о том, что мы обменялись одеждой, не так ли?

Она отошла от двери и бросилась на голубой шезлонг, как будто ноги ее ослабели так же, как и мои.

— Садись же! — сказала она нетерпеливо. — Хотим мы этого или нет, нам надо кое-что выяснить между собой.

Итак, она не желает говорить об одежде. Я села на скамеечку возле трюмо и крепко сжала руки.

— Дело в Марке? — спросила я.

Она яростно кивнула.

— Да! Я благодарю тебя, что ты, по крайней мере, не сделала глупость и не наговорила полиции о той выходке на крыше прошлой ночью. И за то, что ты не выдвинула новых обвинений против Марка сегодня.

— Почему ты думаешь, что я могла?

— А почему нет? Те ужасы, которые ты думаешь о нем, написаны на твоем лице, и их может видеть всякий.

— Было бы ужасно, не так ли, если бы он лишил жизни Дейсию, хотя намеревался убить меня.

— Прекрати! — Она крикнула так резко, что я уставилась на нее с удивлением.