И всегда она все сворачивала на своего единственного «сыночка». Он был всегда у нее на первом месте. Она ничего не могла поделать с собой. И я знала теперь, что она пожертвовала бы Джастином, и Атмором тоже, чтобы только убедиться в безопасности ее дорогого Марка. В этом отношении ей нельзя было вовсе доверять. Из всех слов, сказанных о ее отношениях с Найджелом, только в последних звучала честность. Найджел мог бы спасти Марка — вот что было самым главным. Возможно, даже сам Найджел, несмотря на его спокойную осведомленность, до конца не понимал, как она может использовать его, чтобы помочь Марку.

Она заговорила снова, не осознавая, насколько полно и откровенно раскрывает мне свою единственную навязчивую идею.

— Конечно, Найджел мог бы помочь нам и сейчас, если бы Джастин позволил. Но Джастин не позволит. А если мы будем женаты, все изменится. Найджел сделает многое для меня, а я знаю, как без болезненнее заставить Джастина воспользоваться его деньгами. И тогда ему не надо будет жениться на Алисии. Он не может это сделать! Не может! Будет ужасно, если она переедет жить сюда. Если она будет хозяйкой Атмора, я буду вынуждена уехать отсюда, я этого не перенесу. Это мой дом тоже. Я заслужила право жить здесь до конца своих дней, и я не позволю Алисии все испортить.

Взрыв негодования был таким страстным, что я встревожилась за нее. Ее антипатия к Алисии казалась экзальтированной, а открытие, что под этой сдержанной, умеющей себя корректно вести Мэгги Грэхем скрывался вулкан, причинило мне боль. Мне не хотелось докапываться до причины всего этого.

— Алисия просто использует Марка! — негодовала Мэгги. — Она намерена запугивать Джастина с его помощью, если это будет необходимо. Она не остановится ни перед чем.

— Ты думаешь, что будет так легко запугать Джастина? — спросила я.

Пожатием плеч она как бы отбросила мой вопрос и повернулась ко мне лицом.

— Какая я была дура, когда радовалась твоему возвращению! Глупостью было со стороны Найджела думать, что ты можешь помочь. Он думал, что ты можешь увести Джастина, как ты однажды сделала это. Но все, что ты сделала, так внесла новые и более ужасные тревоги. Ты раздразнила Джастина и теперь пытаешься навредить Марку. Мы ошиблись в тебе, все ошиблись.

Вдруг она быстро подошла ко мне, так быстро и внезапно, что напугала меня, схватила обе мои руки и повернула их ладонями вверх так, чтобы она могла разглядеть их. Ее хватка была хваткой женщины, которая могла бы удержать разыгравшуюся лошадь, и я даже не попыталась выдернуть руки.

— Джастин ненавидит гадание по руке, — сказала она. — Он никогда бы не позволил в прежние времена взглянуть на твои руки. Позволь мне сделать это сейчас. Пойдем сюда, к свету, чтобы я смогла лучше их рассмотреть.

Она немного напугала меня, но я решила лучше пойти с ней к окну, чем пытаться сопротивляться. Я спокойно распрямила ладони, так что она могла легко изучать их. Я помню, как она иногда в шутку проделывала это в тот год, когда я жила в Атморе. Теперь же она была совершенно серьезной.

Что бы она там ни увидела, ей это не понравилось. Она попросила согнуть пальцы и расслабить правую руку. Затем, держа мою руку в своей, она пальцем провела по линии, отмечая места, где она пересекалась с другими.

— Эта существует, пока ты молода. Мне она вовсе не нравится. Она предвещает что-то ужасное, что-то разрушительное. Для тебя или для кого-то близкого тебе, но из-за тебя. — Она внимательно посмотрела на меня. — Знаешь ли ты, что ты такое для Атмора? Ты зажженный фитиль. Вот эта отметка — взрыв. Возможно, его не будет, если ты куда-нибудь уедешь.