После случая с Гучей и Буром он стал тиши воды, ниже травы.

— Пришлите мне двух человек с фонарями.

— Сделаем.

Через минуту к Берзалову и Архипову подбежали, запыхавшись и испуганно оглядываясь на луну — череп, Сундуков и Гуча. Похоже, что Гучу мало что волновало. Берзалов посмотрел на его невинную, как у младенца, физиономию и от злости ещё сильнее заскрипел зубами. Надо было Гучу примерно наказать сразу, а так получается форменное безобразие: залётчики бегают толпами. Людей не хватает, с кем воевать? — подумал Берзалов, чувствуя, что тупеет от злости. А с другой стороны, если бы не залёт Гучи, то они бы ушли из городка, не познакомившись с генералом Грибакиным. И хотя генерал не в полной мере оправдал мои надежды, польза от этого получилась несомненная: во — первых, расширили ареал бригады, а во — вторых, получили реального союзника.

— Так, — скомандовал он, — растянулись цепью так, чтобы не терять из вида друг друга, идём в том направлении. — Берзалов махнул рукой туда, где у кромки леса застали лоферы, похожие на армейские каски. — Ищем БТР и экипаж. Признаки боя, раненых, убитых, в общем… всё, что или кого найдём.

— А это… — на всякий случай уточнил Сундуков, — как его?.. кого опасаться?

— Никого… — обманул его Берзалов. — Нет, здесь никого нет! — сорвался‑таки он на повышенный тон, — но надо проверить! Хорошенько проверить! Если никого не найдём, пойдём за мост! Ясно?!

— Так точно, — ответили хором, но как‑то уныло, словно из‑под палки.

Боятся темноты и Комолодуна, понял Берзалов. Я и сам боюсь.

— Вперёд! — скомандовал он. — Вашу — у-у Машу — у-у!..

Путаясь в зарослях вьюна, они сошли с железнодорожной насыпи и зашагали через поле к лесу. Бронепоезд имени Саддама Хусейна и тёмный вокзал, в котором давеча Берзалову послышалась музыка, остались позади.

Берзалов двигался в центре и с замиранием сердца светил себе под ноги. Вначале им ещё помогали два прожекторных луча, которые били с тепловоза, потом их свет стал только мешать, потому что дезориентировал по сравнению со светом луны — черепа.

Естественно, ничего они не нашли. Хотя прошагали до «утиных клювов и дамских шляпок». Берзалов не дал никому порассуждать на тему, что же это такое. Особенно Сундукову по кличке Актёр, который, похоже, от страха едва в штаны не наложил. Да и Гуча тоже оказался не лучше, потому что схватился за челюсть, которая у него стала сама собой лязгать, как старый, ржавый капкан.

Один Архипов абсолютно спокойным тоном спросил:

— Что же это получается?..

Выйдет из него хороший офицер, подумал Берзалов, точно выйдет, если выживет, конечно.

— Ничего серьезного, — ответил Берзалов, освещая фонариком крайний слева лофер.

Сундуков издал какой‑то сдавленный крик, изумленные жизнью глаза совсем вылезли у него из орбит. Если сейчас ещё и клюв пошевелится, то полный капец, подумал Берзалов. Но, к счастью, утиный клюв всё так же безвольно смотрел в землю. Гуча справился с испугом и решил дотронуться до лофера, то бишь танкетки.

— Хоп! — испугал его Архипов.

Гуча отдернул руку, словно его ударило током, и все рассмеялись.

— Мёртвые они… — сказал Берзалов, — на людей не реагируют.

Естественно, он даже не собирался упоминать, что один из утиных клювов всё же едва не клюнул его. Гуча, окончательно осмелев, решил даже отколоть кусочек на память, но разве что выбил пару искр от бока лофера.

— Железные однако, — уважительно сказал он.