|
А он возьми, да сбеги непонятно как. Берзалов сгоряча пронёсся до леска, недоумённо потоптался там, вернулся и только тогда обратил внимание на низинку. Это был даже не овраг и не лесная лощина, а просто начало странной дороги, которая упиралась в невысокий бугор. Обычно такие бугры образуются, когда бульдозером сгребают грунт, бугор зарастет, а дорога остается, потому что траву сильно примяли. Берзалов сделал шаг к эму бугру и: «Вашу — у-у Машу — у-у!..», вдруг понял, что видит продолжение колеи сквозь него, мало того, видит изгиб дороги, там — дальше, словно за травянистой пеленой. Да не какой‑нибудь, а самой настоящей — лесной, широкой, хорошо утоптанной. Он сделал ещё два шага, прошёл сквозь склон бугра, как сквозь туман, и очутился не в поле, а в лесу. Деревья смыкались над головой, и вокруг царил зеленоватый сумрак, а за поворотом угадывались дома. Вот это да… подумал он. Ещё один квантор, на этот раз — лесной.
Когда он вернулся, Архипов в своей самоуверенной манере выговаривал Ивану Зуеву по кличке Форец: — Что ты жрёшь, скотина?! Ты что жрёшь говно разное! — Так — к-к… чего добру пропадать?.. — растерянно оправдывался Зуев, жуя то самое мясо, которое вывалилось из котла. Архипов сунул дозиметр в мясо, ткнул им Зуеву по кличке Форец в морду и заорал: — Смотри — и-и… уродина! Молодым хочешь умереть?! Да — а-а? Да — а-а? Да — а-а?! Форец глянул на дозиметр и побежал в ближайшие кусты рыгать. — Так… бойцы, все слышали?! — крикнул мудрый и уважаемый Архипов. — Прежде чем тащить что‑то в рот, смотрите на дозиметр. — Норму знаете?.. — Знаем… — уныло раздалось в ответ. — Так какого же лешего?! У нас этой жратвы под завязку! Лопатой греби! Ещё раз увижу, зубы выбью! Всю жизнь деснами жевать будете! — Сейчас Форцу морду набью, — пообещал Юпитин, покосившись, однако, на Берзалова. Гаврилов прокомментировал: — Учи дураков, учи, всё без толку… — и болезненно покривился, мол, народ дикий, рисковый, мозгами не соображают, а всё жопой, жопой, через натуру добирает. Самосознания на копейку. Так по крайней мере, понял его Берзалов, направляясь к квантору, чтобы ещё раз обследовать его и наметить план мероприятий. Недалеко вдруг что‑то зашевелилось. Берзалов собрался уже было стрелять, но из кустов, поддерживая штаны, вылез старший сержант Гуча по кличке Болгарин. — Люблю посрать в начале мая… — напевал он, обмахиваясь веткой. — Ты где ходишь?! — грозно спросил Берзалов, опуская автомат. — Так — к-х — х… — обернулся Гуча и едва не упустил штаны. — Я ж — ж-ж… Мамой клянусь… — Ну ладно… — смилостивился Берзалов, — беги к старшему прапорщику задание получи… — Есть бежать… — скороговоркой ответил Гуча и исчез так же внезапно, как и появился. Берзалов ещё раз обследовал въезд в квантор и определил, где поставить мины. Болела у него душа за дело, и он хотел сделать всё, что от него зависит и что не зависит — тоже. И чтобы никто не погиб, а все в целости и сохранности вернулись в бригаду. А из Кеца десантника сделаем, подумал Берзалов и в мечтах переключился на Варю. Имел он такое законное право, да и душа у него болела.
* * * Ночью была сухая гроза, без капли дождя. Сверкали тревожные зарницы, и грохотал далёкий гром. Плоские тени ложились на землю. И зелёный туман струился в лощинах, нагоняя страх на часовых. Спали тревожно, нервно. Даже Сэр повизгивал во сне. |
