Вскоре он догадался, что они готовят секции наплавного моста – нечто вроде переправы, которую некогда соорудил для его войск в Зире покойный Тэн, хиттский мастер. Но люди Тэна, как хорошо помнил странник, трудились много дней, тогда как саперы Канта, по‑видимому, были готовы собрать мост за несколько часов. Блейд следил, как они закрепляют цепями по краям помостов огромные металлические бочки, как кладут поверх бревен настил из толстых досок, как покрывают его мокрыми кожами – очевидно, чтобы вражеские лучники не могли поджечь дерево. Каждый плот был шириной в семь ярдов и вдвое больше в длину, так что пятьдесят‑шестьдесят таких секций вполне перекрыли бы Радду. Но на берегу их находилось вдвое больше – либо Крепкорукие собирались строить пару мостов, либо один, но двойной ширины.

Ближе к вечеру на реке появились лодки; они спускались по течению с южного фланга армии и тащили за собой плоты с арбалетчиками и легковооруженными пехотинцами. Плоты выглядели словно настоящие пловучие крепости, с высокими бортами, с бойницами и кровлей, устланной мокрыми кожами. Их зачалили около остатков каменных быков, на которых некогда держался разрушенный мост, и Блейд, поразмыслив, понял, что кантийцами без боя захвачена важная позиция. Быки находились выше по течению от наплавной переправы, и саперы, видимо, хотели принайтовить к ним свое сооружение.

За час до захода солнца в стан альбагов прибыл гонец, молодой кантийский офицер. Он проследовал в просторную палатку атара Хэмба, и уже через десять минут в лагере поднялась суета. Впрочем, она так же быстро и закончилась, если не считать монотонного визга напильников и шлифовальных камней: северяне точили топоры. Этот резкий звук, производимый тысячами бойцов, словно ввинчивался в темнеющее небо, давил на уши, бил по вискам.

Еще через полчаса Блейда вызвали к вождю альбагов.

Хэмб сидел на походной койке, перед столом, на котором находились кувшин, две кружки и свиток – вероятно, доставленный посыльным. Кивнув страннику на табурет, он без предисловий сказал:

– Завтра поведешь на тот берег мою первую рангару. Десять тысяч альбагов и четыре тысячи стрелков.

– Надо захватить плацдарм?

Атар кивнул и потянулся к кувшину. Вино багровой струей хлынуло в кружки.

– Разве у рангары нет своего командира? – поинтересовался Блейд.

– Есть. Но вести ее велено тебе, – Хэмб покосился в сторону свитка и поднял кружку. – Выпьем, каснит, за твой шанс и за женщин, которые нас не забывают!

Странник, усмехнувшись, поддержал тост. Итак, возлюбленная Энна Корана, Цветок Ночи, в нужный момент подсаживает его наверх! Вернее, строит лесенку, по которой ему предстоит подняться к чинам и славе! Воистину предусмотрительная и заботливая женщина!

Они опустошили кружки. Вино было терпким и чуть кисловатым.

– Альбаги, как всегда, впереди, даже если их поведет касс, – сказал Хэмб; он выглядел очень довольным.

– Тебя не обижает, что мне доверена честь первого удара? – спросил странник.

– Нет. Во‑первых, с приказами Победоносного и Гинны Пала, его правой руки, не спорят. Во‑вторых, я тебе обязан… ты научил нас новым фокусам с секирой… – альбаг замолк.

– Есть еще и в‑третьих?

– Конечно. Если ты удержишь кусок земли размером с этот стол, то сильно прославишься, клянусь десницей Гирларла! Кто‑нибудь из больших людей – очень больших, понимаешь? – захочет взять тебя под свою руку, и я перепродам твой контракт. С большой выгодой, касс!

– Давай выпьем за то, чтобы тебе отсыпали целый мешок золота, – сказал Блейд.