Послушно поворачиваю оружие, давая сенсорам рассмотреть их со всех сторон.

— Дреяна всемогущая!.. Это же револьверы Горгоны! Я сам их для неё делал! — голос мастера подскакивает от волнения. — Быстро, рассказывай, как они к тебе попали? Попробуешь соврать, и я узнаю! И тогда, щегол, мы посмотрим, насколько ты быстро бегаешь!

Раздражённо закатываю глаза и медленно отвечаю:

— Я был её учеником, последним. Хочешь узнать больше, продолжим разговор внутри.

— Вот оно как… — тяжело вздыхает мастер. — Что ж, заходи. Только без фокусов, парень. Знай, на моей территории шутки плохи.

С этими словами с тихим щелчком дверь распахивается, являя моему взору тускло освещённый коридор.

Перешагнув порог, сразу же обращаю внимание на обстановку. Пахнет металлом, горячим железом, озоном и чем-то вроде машинного масла. На стенах закреплены многочисленные светильники, испускающие мягкий желтоватый свет.

В конце коридора оказывается зал. Тут и там стоят стеллажи, заполненные всевозможными инструментами, деталями и механизмами, назначение которых я даже представить боюсь. В уголках комнаты в потолке виднеются круглые нашлёпки, которые наверняка прячут в себе выдвижные турели. Немудрено в общем-то.

Сильнее всего поражает сам мастер. Высоченный ксенос[1], раза в три шире меня в плечах. Всё его тело покрыто коричневой каменистой чешуёй, будто вырезанной из цельной скалы. На лице четыре маленьких янтарных глаза. Подбородок массивный, угловатый. Две пары рук: одна массивная, перевитая буграми мышц — явно для тяжёлой работы. А вторая тонкая, изящная — для ювелирных манипуляций. Ну и ноги-тумбы, как ещё не провалился этот дом к хренам. Довершают портрет защитные очки на лбу и курительная трубка во рту.

Арикант одет в фартук из плотной ткани, кое-где прожжённый и закопчённый. На поясе болтается связка разномастных инструментов, назначения которых я даже знать не хочу. Не то напильники для когтей, не то секс-игрушки, хрен разберёшь.

— Ну здравствуй, Егерь, — басит мастер, пристально буравя меня взглядом. — Присаживайся, гостем будешь.

Плюхаюсь на предложенный стул, не сводя глаз с крафтера. Чую, беседа предстоит непростая.

— Итак, — многозначительно тянет Арикант, — ты утверждаешь, что был последним учеником Горгоны?

Киваю, не разжимая зубов. Воспоминания о ней до сих пор причиняют боль, хоть и прошло уже немало времени с её гибели.

— Я так понимаю, ты был с ней хорошо знаком?

— Да. Я был одним из немногих, кого она могла назвать своим другом, — посмурнев отвечает оружейник. — Если ты был её учеником, значит, ты знаешь о её прошлом. О том, как пал Гилеад, её родной мир?

— Немного, — нехотя признаюсь я. — В основном то, что она рассказывала урывками, когда бывала в настроении поделиться.

Арикант кивает, будто ничего другого и не ожидал.

— Как она погибла? — в лоб спрашивает он. — Расскажи мне.

Я рассказываю. И про наше знакомство, и про её ультиматум, и про совместные странствия… И про финальную дуэль, где я всадил пулю в сердце своему наставнику, ментору и почти другу. Говорю, стараясь забыть душевную боль, но она всё равно расцветает в моём сердце, как незаживающая рана.

Закончив, долго молчу и, наконец, поднимаю усталый взгляд на мастера. Тот сидит, низко опустив голову и сцепив пальцы в замок. Он молчит так долго, что я уже начинаю беспокоиться, не помер ли старикан прямо тут.

Но вот он наконец разлепляет губы и произносит глухим, надтреснутым голосом:

— Значит, Горгоны больше нет… Ушла на своих условиях, как и хотела… Что ж, спасибо тебе, Егерь. За то, что поведал.