Стопы свои я решил направить к Веневитинову, он один мог предоставить мне координаты Шагиняна и прояснить кое-какие темные моменты в этой истории.

По пути к Виталию Алексеевичу меня ждал сюрприз. В банке, куда я свернул на всякий случай, мне объяснили, что доллары настоящие. Причем все. Выходит, я зря проклинал Шагиняна, мир его праху. Он честно заплатил мне все, что было оговорено. Тогда тем более непонятно, зачем он вручил мне фальшивого тигра?

Веневитинов был дома, но куда-то собирался и, впустив меня в квартиру, нельзя сказать что демонстративно, но все-таки бросил взгляд на часы. Впрочем, на суховатом его лице при моем появлении не отразилось ни удивления, ни неудовольствия. Виталию Алексеевичу было под пятьдесят, жил он, кажется, один. Во всяком случае, присутствия женщины я не обнаружил. Да и не искал. Мне не было дела до того, как проводит свой досуг убежденный холостяк. Я пришел к нему в квартиру совсем по другому поводу и сразу же взял быка за рога.

— Вам не удалось продать солонку Шагиняну? — удивленно вскинул он на меня глаза.

— Да как вам сказать… — Я с удовольствием устроился в предложенном мне кресле. — Деньги я получил. А что касается солонки, то, как мне сегодня объяснил один очень знающий человек, искусствовед, это всего лишь копия.

Надо вам сказать, что у Веневитинова очень неподвижное лицо. Он невысок ростом, сухощав, даже худосочен, но именно из-за жесткого, почти злого лица не производит впечатления человека слабого. И в картах он может все или почти все. Словом, игрок с большой буквы. Он и проигрывает крайне редко. Просто в ту ночь, когда он проиграл мне золотого тигра, у него был Час Невезения. Этот Час бывает у каждого игрока, даже самого выдающегося. В Час Невезения нельзя останавливаться и сходить с круга. Надо спускать все до последнего гроша, дабы не злить судьбу. А если испугался, заюлил, занялся подсчетами, то лучше тебе потом к игровому столу не садиться. Везения больше не будет. И как игрок ты кончился. Те, кто сделал игру профессией, это знают и никогда не останавливаются в Час Невезения.

— Если я вас правильно понял, Феликс, — серые глаза Веневитинова смотрели на меня в упор, — вы хотите обвинить меня в мошенничестве?

— И в мыслях ничего подобного не держал. За выигранную у вас солонку я получил от Шагиняна десять тысяч долларов.

— Тогда откуда взялась эта копия?

— А вот это я хотел бы у вас узнать.

Веневитинов засмеялся. Во всяком случае, с некоторой натяжкой это можно было считать смехом. Наверное, если мумии когда-нибудь смеются, то делают они это точно как Виталий Алексеевич. Лицо неподвижно, лишь уголки тонких губ слегка подрагивают, а из глубины нутра раздается то ли кудахтанье, то ли дребезжание, а может, и то и другое вместе. В общем, смех был такого рода, который не предполагает совместного веселья, а скорее заставляет насторожиться. Честно скажу, я уважаю Веневитинова, но не люблю. Да и встречаемся мы редко. Хотя иногда он выказывает в мою сторону некоторые признаки симпатии. Или, точнее, то, что при большом желании можно считать признаками симпатии. Тяжелый человек Веневитинов, что там говорить. Тяжелый и непонятный. И мне сейчас вдруг пришло в голову, что в ту счастливую ночь, когда я выиграл кучу долларов и золотого тигра, начался мой Час Невезения. Возможно, виной тому был странный смех Веневитинова.

— Вы меня удивляете, Феликс.