— О!

— Доброе утро, сударыня, — склонился я в изящном поклоне. — Простите, что побеспокоил вас в неурочный час. Я бы хотел видеть мистера Чуева. Вы его секретарша?

— Э…

— Тогда, видимо, экономка. Вам не холодно, сударыня? Вы по рассеянности забыли набросить на плечи пеньюар.

— А, — сказала экономка, разглядывая себя в зеркале и пытаясь найти на своем молодом цветущем теле хотя бы намек на одежду. — Вы кто такой?

— Граф Строганов, с вашего позволения. Это ничего, что я вас побеспокоил?

Видимо, девушке показалось, что у нее с похмелья начались глюки. Ибо ничто так не сбивает с толку представительниц прекрасного пола, ведущих сексуально распущенный образ жизни, как вежливость, присущая только истинным кавалерам.

— Так где Виктор, вы говорите?

Пока сударыня переживала случившееся с ней поутру то ли реальное, то ли виртуальное приключение, я прошел в спальню джентльмена и вылил ему за шиворот стакан холодной воды. По опыту знаю, что иным способом Чуева не добудиться. А вот на стакан воды он отреагировал живенько. То есть птицей Феникс вспорхнул с дивана и издал душераздирающий вопль. В отличие от голой экономки Чуев был в брюках, рубашке и даже при галстуке-бабочке. Правда — без смокинга. На смокинге сейчас сидел я и с интересом смотрел, как мой старинный приятель выделывает балетные па по комнате, которая одновременно была и гостиной, и спальней, и кабинетом — словом, совмещала практически все функции.

— Ну ты… Ох ты… — Чуев был куда красноречивее своей «секретарши», но красноречие было не того ряда, за которое дают Нобелевскую премию.

— Мне нужна фамилия Наташи и ее координаты, — оборвал я его на полуслове.

— Какой еще Наташи? — Чуеву, видимо, надоело разыгрывать из себя обезьяну, находящуюся в последней стадии маниакального возбуждения, и он обессиленно рухнул в кресло.

Я бросил ему непочатую банку пива, сиротливо стоящую на столе в окружении своих опустевших сестер. Если судить по царившему в комнате беспорядку и внешнему виду Чуева, то вернулся он вчера поздно и в сильном подпитии. Да и вообще, по-моему, всю последнюю неделю вел разгульный образ жизни.

— Денег нет, старик, — пожаловался Чуев, жадными глотками опустошая банку. — Перед тобой полный и законченный банкрот.

— Банкроту приличнее держать в доме домработницу, а не секретаршу.

— У, — разродилась еще одним звуком девица. — Приперся тут…

Терпеть не могу матерящихся женщин. И, будь у меня больше времени, я обязательно провел бы с экономкой разъяснительную работу, а может, и втянулся бы в воспитательный процесс, поскольку фигурка того стоила, но сейчас мне было просто не до этого, и я пропустил грубый выпад мимо ушей.

— Какая Наташка, Феликс? Вокруг меня крутятся десятки девочек. Я не помню даже, как эту зовут.

— Козел, — пробурчала в сторону нанимателя голая «секретарша» и была, по-моему, абсолютно права. Во всяком случае, я не стал опровергать даму или делать ей замечание. А Чуев оскорбления, кажется, не расслышал.

— Шикарная блондинка с голубыми глазами, — попробовал я набросать словесный портрет искусствоведа. — Ноги длинные, талия осиная. Пять дней назад вы кутили в ресторане «Белый аист» очень развеселой компанией. Я подошел, ты нас познакомил.

— Ну не помню, — наморщил лоб Чуев.