Весело постучав в дверь, она открыла ее и взбежала вверх по ступенькам.

– Роман, я вернулась! Ты по мне скучал? Лучше скажи, что да, потому что я… – Она не договорила.

Роман сидел у противоположной стены, его руки лежали на клавишах пишущей машинки. Бесстрастно взглянув на Мэнди, он снова склонился над машинкой и принялся допечатывать начатую фразу.

– Ты немного опоздала. Я считал, что наше свидание должно было состояться три дня назад.

Улыбка Мэнди стала какой то неуверенной, а затем и совсем исчезла.

– Ты сердишься на меня?

– С чего мне на тебя сердиться? Ты совершенно свободна и вправе ехать куда хочешь, – не глядя на нее, сказал Роман. – Конечно, немного невежливо, что ты меня не предупредила, но…

– Я тебя предупредила. Я просила Денниса передать тебе, что по неотложным семейным делам должна на несколько дней уехать. Разве он тебе не передал?

– Очевидно, у тебя не хватило времени, чтобы четко изложить свою мысль. Неужели ты не слышала о таких вещах, как бумага и ручка?

– Я так спешила… – Она замолчала. – Прости. Я не хотела быть невежливой. Если бы я сообразила, что ты…

– Невежливой?! – оторвав наконец взгляд от машинки, резко перебил ее Галлахер. – Это очень слабо сказано. Три дня назад ты должна была лежать в моей постели, а сейчас извиняешься таким тоном, словно выбрала не ту вилку для салата.

Мэнди почувствовала, что тоже начинает злиться.

– Я ведь попросила прощения. Чего еще ты от меня хочешь? Наверно, я должна была выразиться более четко, но теперь то я ничего не могу исправить. Ты что, хочешь, чтобы я упала на колени и стала умолять о прощении?

Галлахер встал.

– Что ж, неплохая идея. Я бы с удовольствием увидел тебя на коленях. – Глаза его сердито сверкали, щека дергалась. – Мне совсем не нравится то, что ты со мной делаешь, Мэнди.

– Я ничего с тобой не делаю! Ты говоришь так, словно я какая то соблазнительница! – Внезапно гнев покинул ее, оставив на душе только разочарование и усталость. – Я больше не хочу с тобой спорить, – сказала Мэнди и повернулась к двери. – Увидимся завтра, Роман.

– Как же! – Он развернул ее к себе. – Три дня назад ты тоже это говорила. Теперь я тебя не отпущу!

– Роман, я…

Мэнди не успела закончить фразу, потому что в этот миг Роман впился в ее губы жадным, отчаянным поцелуем. Стало трудно дышать. Мэнди попыталась отвернуться, но руки Романа, обхватившие ее голову, не позволили ей этого.

– Знаешь, что ты со мной сделала? – наконец оторвавшись от нее, сказал Галлахер. – Я не могу спать, не могу работать. Я не могу… – Он замолчал, глядя на ее нижнюю губу, которая начала кровоточить. – Боже мой! – потрясенно сказал Роман. – Что я наделал!

Опустив руки, он отступил назад.

– Стой здесь! – Повернувшись, Роман поспешно прошел в ванную, откуда немедленно снова появился, держа в руках мокрое полотенце. Даже сквозь загар было видно, как он бледен. – Я же говорил тебе, чтобы ты ушла. Я предупреждал, что могу сделать тебе больно.

– Теперь уже не болит. – Как ни странно, Мэнди не испытывала сейчас ни злости, ни страха – только сочувствие и жалость. Было невыносимо видеть на лице Романа отвращение к самому себе – хотелось сделать хоть что нибудь, чтобы утешить его. – Ты только немного поцарапал кожу. Ты не хотел причинить мне боль.

– Ты за меня извиняешься? – Губы его дрожали.