Вроде бы тема закрыта, но то, как Себастьян прячет глаза и как заливается румянцем, красноречивее некуда.

Черт подери, между нами впрямь что то происходит!

Снизу слышится зычный голос взрослого мужчины:

– Здравствуйте, брат Кристенсен!

Доносится вежливый ответ брата Кристенсена, потом оба уходят из атриума, и эхо голосов постепенно слабеет.

Осененный догадкой, я поворачиваюсь к Себастьяну.

– Погоди, ты уже первосвященник?

– Нет, – отвечает он, нервно сглотнув.

– Себастьян Бразер . Значит, ты брат Бразер, брат Брат!

Вот так класс!

Себастьян улыбается, забавляясь моим приколом.

– Всю жизнь ждал эту шутку. Наши прихожане слишком вежливые, чтобы ее озвучить.

Что огонек в его глазах означает сейчас?

– Ты меня подкалываешь!

– Ага! – Кажется, что Себастьян улыбается еще шире, а когда начинает смеяться, у меня замирает сердце. – Но ведь мне лучше, чем Лиззи, которая сестра Бразер, или сестра Брат!

– Она считает это смешным?

– Мы все так считаем. – Себастьян делает паузу и пару секунд разглядывает меня, словно это я для него загадка, а не наоборот, потом снова принимается за ланч.

Ну, облажался я. В моем понимании мормоны – эдакие серьезные простофили, в глубине души злыдни. Представить не могу, что они способны смеяться над собой!

– Веду себя как мудак! – сетую я и тотчас морщусь, будто выругался в храме.

Себастьян проглатывает пищу и качает головой.

– Просто я…

– По настоящему не знаком с церковью, – договаривает за меня он. – Таких людей большинство.

– Мы живем в Прово, – напоминаю я. – Здесь таких людей меньшинство.

Себастьян пристально на меня смотрит.

– Таннер, я понимаю, что по Прово нельзя судить о мире в целом. Мы оба это понимаем. Кроме того, и я говорю об этом без задней мысли, местные подростки немормоны вряд ли болтают об СПД хорошее. Я ведь прав?

– Да, пожалуй. – Я опускаю взгляд, ковыряя свой почти нетронутый ланч. Когда я рядом с ним, от волнения и трепета кружится голова. Я снова смотрю ему в лицо, и бешено бьющееся сердце начинает болеть. Себастьян аккуратно накалывает вилкой очередной кусочек курицы, значит, я могу бесстыдно глазеть на него еще пару секунд.

Из хаоса сознания ко мне взывает слабый голосок: «Себастьян – мормон. Ловить тебе нечего. Хватит, Таннер, остановись!»

Я рассматриваю его скулы, его шею, открытый участок его ключицы… Рот наполняется слюной.

– Еще раз спасибо за ланч, – говорит Себастьян. Глаза у него блестят, и я понимаю, что он засек мой влюбленный взгляд.

– Ты никогда не сбегал с кампуса? – Перевод стрелок получается самым неловким в мировой истории.

Себастьян прожевывает очередной кусочек и качает головой.

– Надеюсь, ты хоть иногда хулиганишь.

Черт!

Ну что я такое ляпнул?!

Себастьян смеется, кашляет, подавившись курицей, и запивает ее водой из бутылки, которая стоит у него на столе.

– Однажды я прогулял занятия.

Я кивком прошу продолжать, а сам налегаю на китайскую еду, надеясь, что она поможет справиться с хаосом в голове и в животе.

– В прошлом году я ходил к ортодонту и вернулся уже к середине занятия. После у нас было собрание, потом ланч, и я… – Себастьян качает головой и заливается своим клятым румянцем. – Я понял, что меня никто не хватится. У меня появилось три часа личного времени.

Я откусываю креветку, и она камнем падает в желудок. Пусть скажет, что пошел домой и гуглил фотки целующихся парней!

– Я отправился в кино один одинешенек и съел целую коробку лакричных палочек «Ред Вайнс».