— Эй, ковбой, — окликнул он мотоциклиста, — шо за башкень у тебя спереду привешена? А?

Позже старшой так и не смог объяснить своим подчиненным, что же побудило его назвать проезжего именно так: ковбой! Кое-какие воспоминания о киношных всадниках на горячих мустангах у него имелись, да вот незадача — на соратника Гойко Митича или Грегори Пека мотоциклист не походил совершенно. Длиннополый плащ из черной кожи, летный шлем с собольим хвостом и зеркальные очки — все это по совокупности позволяло незнакомцу претендовать разве что на титул наследника Зорро.

Прежде чем ответить, он снял шлем, повесил его на руль, спрятал в карман очки, не торопясь, протер лицо платком и лишь затем развернулся к старшому:

— Не знаю.

— Это как? — с едва заметной растерянностью произнес постовой.

— Очень просто, — сухо отозвался мотоциклист. — Неизвестна науке зоологии данная разновидность, вот и ездит пока безымянная.

— А-а… а добыл его кто?

— Я.

— Шо, серьезно? — особого удивления в голосе старшого при этом не прозвучало. Приезжий, хоть и не обвешанный тремя-четырьмя крупнокалиберными стволами, выглядел опасно. И с каждой секундой нравился постовому все меньше.

— Патронов много сжег?

— Один.

— Одной пулей?! Епыть! — мотнул головой пулеметчик. — Видать, подфартило… или зверюга только башкой удалась?

— Коня видишь? Игреневого, с чулками.

Мысленно старшой поставил незнакомцу еще один минус: стоял тот спиной к пастбищу и разглядеть председателева жеребца мог только в те секунды, когда подъезжал и слезал с мотоцикла. Да и то мельком. Цепкий, выходит, взгляд у парня, да и память хорошая. Если прибавить, что ствола — или стволов — ковбой на виду не держит… не-ет, хорошего не жди от таких людишек.

— Ну, вижу.

— К его холке накинь полметра.

Колян накинул. Присвистнул, сдвинув на лоб каску, почесал затылок, еще раз взглянул на скалящийся череп…

— Крепко ж тебе, паря, подфартило.

Мотоциклист промолчал, и на лице его вроде бы не дрогнул даже волосок щетины, однако старшой словно бы почувствовал короткий холодный всплеск. Презрительный. И мысленно пообещал учинить Коляну нахлобучку, чтоб в следующий раз мозгой думал, прежде чем пасть разинуть. Потом, когда этот ковбой чертов скроется с глаз долой.

— Прическу, я гляжу, ты себе отрастил… — постовой осекся, мучительно пытаясь выудить из глубин памяти нужное слово. Когда-то, еще ДО, парней с длинным волосами — не конкретно с таким вот конским хвостом до плеч, а вообще «поповской прической» — именовали стилягами. Это он помнил и еще помнил, что нужное ему слово было как-то связано с этими стилягами. Как же… стиляжную? Стижную?

— Мне так удобно, — спокойно произнес мотоциклист. — А что, у вас въездная пошлина в зависимости от длины волос начисляется?

Стой перед ним кто угодно иной, и старшой первым бы расхохотался от удачной шутки. Но сейчас он не был уверен, что незнакомец шутит.

— Пошлину мы считаем, как законом велено, — ответил постовой. — Сами не выдумываем, не в пример кой-кому.

Он медленно обошел мотоцикл и, оказавшись прямо за спиной у незнакомца, нарочито громко закашлялся.

Мотоциклист даже ухом не повел, продолжая стоять прежней позе.

«Сектор огня держит, — подумал старшой, — вот же … Гошку и пулемет перед собой держит. А меня, выходит, в расчет не берет».

— Откель следуете?

— Из Весеннего.

— С какой целью?

— По торговым делам.

— По тор-говым… — повторил постовой. — И сам, конечно же, купец честной. А чем торг ведешь, а, купчина?

— По-разному, — отозвался мотоциклист.