– В смеси, разведенной водой, – добавил Вирхов, подняв вверх указательный палец. – Как только сладострастник вышел из кабинета за стаканом воды, преступница воткнула вилку электрического шнура в розетку, а оголенный его конец просунула сквозь выемки резной спинки кресла. Сайкин вернулся, уселся в кресло – и мощный удар тока подбросил его. Сердце остановилось, он рухнул замертво. Железная дама насладилась сполна возмездием – хладнокровно облила лицо мертвеца чернилами и разодрала над ним на мелкие кусочки книжку «Автомобиль Иоанна Крестителя». Выпила воду из стакана, выдернула шнур из розетки, преспокойно вышла и заперла за собой дверь похищенными ранее ключами.

– Удивительная женщина! – восхитилась Мура. – Я бы никогда до такого не додумалась!

– Никто бы не додумался, – поддержал эффектное выступление Вирхова юный Тернов. – И Карл Иваныч три дня мучился над разгадкой. Ведь та дырочка на домашнем сюртуке Сайкина и пятнышко на спине трактовались им как следы любовных забав синьорины Чимбалиони! А оказалось – след от удара электрического тока. Выступление эксперта вы слышали – такие следы распознавать очень трудно. Нужно смотреть на волосы вокруг пятна – если не опалены, значит, это не ожог, а удар током.

– Госпожа Малаховская так талантливо использовала всю информацию, которую ей давала окружающая жизнь, – промолвила Мура со вздохом.

– Вы имеете в виду сюжет?

– И это тоже. Но главное – каменный котелок. – Мура в нерешительности смолкла.

– О соли в каменном котелке рассказал ей, как о забавном пустячке, полковник Вернер. Он проводил экспертизу по одному строго засекреченному делу Охранного отделения, – с важным видом пояснил Вирхов. – Эти сведения в деле не фигурировали по понятным причинам.

Мура, победоносно взглянув на смущенного Клима Кирилловича, сказала:

– Там котелок был какой-нибудь неинтересный, а здесь всех заинтриговал, придавая преступлению таинственность.

– А я не понял одного, – доктор поморщился, – каким образом у Сайкина оказалась визитная карточка Короленко?

– Это единственная тайна, которую мне разгадать не удалось, – сознался Вирхов, – и тайна эта ушла с Сайкиным в могилу.

– Подумать только, – Мура встала, желая скрыть набегающую слезу, – все это случилось в ночь, после которой госпожа Малаховская устроила вечер у себя дома, была спокойна и прекрасна. И мы ничего не чувствовали!

– Зато это чувствовала Дарья Осипова, – заметил доктор Коровкин. – Помните, пророчила всем нам, перемузданным, что мы будем пинюгать, вот и пинюгаем.

– Никогда таких слов не слышал. – Вирхов озадаченно потер лоб.

– Я у Даля посмотрел, – ответил доктор.

– И что же они означают? – Мура обернулась, личико ее вытянулось, ей было жаль, что она не догадалась залезть в словарь.

– Перемуздать – что-то похожее на нынешнее выражение вашего лица, Мария Николаевна, – с ласковой насмешкой пояснил Клим Кириллович, – когда человек с лица спадает, от расстройства или неожиданной неприятности. А пинюгать – значит моргать.

Доктор Коровкин вынул из кармана жилета часы и щелкнул крышкой:

– Интересно, долго ли ждать решения присяжных? Время движется к обеду.

Спустя пять минут в кабинет прибежал дежурный курьер и сообщил, что ожидается скорое оглашение вердикта. Компания едва успела вернуться в зал, как раздался звонок.

– Суд идет! Прошу встать!

В контору сыскного бюро Мура вошла разрумянившаяся.