По дороге в Окружной суд, сидя в коляске, заваленной папками с арестованными рукописями, которые удалось изъять, с трудом преодолев сопротивление Варвары и Суходела, Тернов, распластавшись поверх сокровищ, успел пояснить Вирхову, что он желает сличить почерк записки и почерки рукописей – а вдруг что-то совпадет? Тогда можно будет искать убийцу и среди служащих издательства, и среди авторов…

Вирхов, сжав тонкие губы, молчал. Во-первых, он уже наговорился во время дознания. Во-вторых, он обдумывал принципиальную проблему: может ли интеллигентный, тонкий человек, каким несомненно является писатель, пусть и обнищавший, быть преступником? Вовсе не тонкость и рафинированность лежат в основе преступлений, это Вирхов знал по собственному опыту. А в-третьих, он скептически относился к идее своего помощника – на раскопки и сравнения уйдет не меньше недели! Но разочаровывать Тернова не стал. Что ж! Инициатива похвальна. А что не в ту сторону идет кандидат на судебные должности, не беда – и он, Вирхов, неоднократно ступал на неверные дорожки. В этом тоже есть своя польза – только отбросив ложные версии, можно наткнуться на истинную.

От безысходных размышлений Вирхова оторвали приятные посетители, доктор Коровкин и Мария Николаевна Муромцева.

– Прошу вас, дорогие друзья, проходите. – Вирхов направился навстречу молодым людям и заодно захлопнул дверь в смежную комнату, где кандидат Тернов увлеченно копался в сайкинских рукописях.

– Добрый день, уважаемый Карл Иваныч, – сказал доктор, – у вас очень усталый вид.

Вирхов вяло махнул рукой и только потом протянул ее к Муре, дожидаясь маленькой ладошки в перчатке.

– Нас едва не смело по дороге к вам, – пожаловалась Мария Николаевна, после того как они отчитались Вирхову о здоровье своих близких, – вместе с коляской и лошадью. Ветер ураганный.

– Уже есть сломанные деревья, скоро начнет крыши срывать. – Клим Кириллович проводил свою спутницу до кожаного дивана для гостей. – Мы зашли морально поддержать вас, дорогой Карл Иваныч. И вчера, и сегодня газеты публикуют на самых видных местах историйки о смерти господина Сайкина.

– Да уж, послал Господь Бог дознаньице, – проворчал Вирхов, – вторые сутки веду допросы. Результатов – ноль.

– А что за таинственный котелок, о котором пишут газеты? – равнодушно спросила Мура.

– Чепуха какая-то, – ответил Вирхов, мигнув письмоводителю, чтобы тот принес ему и посетителям чаю, – в котелке мелко нарубленный сельдерей с солью.

– Я сегодня утром видел подобный каменный котелок, но с кактусом, – добавил доктор. – Посещал морского волка в отставке. Тоже издавался у Сайкина: накропал книжонку «Как вырастить кактус».

– Куда ни плюнь, всюду писатели, – с досадой произнес Вирхов. – И как вам он, этот волк? Не сумасшедший ли?

– Пьяница, – ответил доктор, – но безобидный. Его опекает старшая сестра, но в отсутствии ее догляда пьет и холит своих иглокожих толстяков. Он мне еще утром предсказывал наводнение – его барометр действует точно. Кстати, он говорил, что дочь Сайкина могла убить отца. То есть он сам слышал угрозы.

– Об угрозах знаю, – Вирхов насторожился, – с этого момента прошу поподробнее.

Он отхлебнул чай из стакана, позвякивающего в казенном подстаканнике, и замер.

– Поподробней? Хорошо, – доктор отметил опасный блеск синих глаз юной сыщицы.