Голос ее дрогнул, и я машинально провел пальцем по ее щеке, но она оказался суха. Не понял: хорошо ли это? Все‑таки я так плохо еще ее знаю.

– Милая, – я поцеловал ее губы, потерся щекой о щеку, – честное слово, я нечаянно в это влип. Но единственное ценное, что они могут отнять у меня, это – ТЫ.

– Я верю, верю, – закивала она. – Только ты подожди пока о любви, ладно? Ты понимаешь: я не могу, когда Ленка и Светка у Девки...

– Ничего, это мы решим.

– Как? Ты что, думаешь ее там штурмовать? Да она пол‑Москвы взорвет, к чертям.

– Зачем штурмовать. Есть и другие способы.

– Как скажешь, милый.

– Во! Наконец‑то ты осознала, что надо почаще произносить эту волшебную формулу. Как они, кстати, там?

– С ними все в порядке. Гном Ленку вылечил. Он оказался прав: когда Светка рядом – она совсем другая...

И тут она поперхнулась и заревела.

Все‑таки, когда женщина в такие моменты плачет, это как‑то естественнее.

Человек не властен над своими же мыслями. Порой в голову само приходит такое, что и вспомнить потом стыдно. Вот и сейчас. При рыдала, а мне спесиво подумалось: если бы не я и не ребята, то провокация Катка и САИП удалась бы. И таких, плачущих навзрыд, но бессильных что‑либо изменить женщин на белом свете стало бы на несколько десятков, а то и сотен тысяч больше. Плюс тысячи тел, бывших когда‑то живыми людьми и которые бы, завись это от них, предпочли бы рыдать, чем кануть в мерзлое небытие.

Подумалось об этом к тому, что если я и грешен в чем‑то, то по справедливости за одно это Он мне много чего должен простить. Значит, выкрутимся мы с При, выживем.

Ну не «должен», ладно. Он никому и ничего не должен. Это я принаглел.

Подумаем вежливее: «может простить».

Это было наше с Ним дело, а потому я попросился на разборку с Девкой один.

– Совсем одичал за это время малой, – грустно сказал Боцман.

Но решающее слово было за Пастухом.

– Хорошо, – как следует подумав, сказал он. – Но имей в виду: мы все в городе и ждем, когда у тебя все кончится. Понадобимся – сразу дай знать...

* * *

Пока я сначала выследил и допросил санитара Серегу о ситуации в казематах, а потом вел по телефону переговоры с Девкой об обмене пленными, прошел не один день. А тем временем жизнь бурлила вовсю.

Российские газеты, словно вспомнив о том, что есть на свете такая православная страна – Грузия, писали о покушении на ее президента.

На случайно забытом рядом с настенной надписью трупе нашли паспорт гражданина России, жителя дагестанского села Заречное (это возле городка Хасавюрт), чеченца Висамудина Джангалиева. Он участвовал в боевых действиях в Абхазии – на абхазской стороне и в Чечне – в составе «абхазского батальона» Шамиля Басаева. Виса был 1970 года рождения, имел семерых братьев и двух сестер. Рядом с ним валялось три автомата с патронами. Но грузинский парламент не обманешь, он уверен, что этот паспорт – попытка дать ложный, чеченский след, а настоящий‑то – российский. Глава грузинского парламента с пеной у рта настаивал, что разглядел «руку Москвы». С таким же успехом он мог бы увидеть и руку Грузии, коль в организации теракта солировали грузины. Нет, не увидел. Вот вроде бы и политик этот спикер, а до сих пор не научился отличать – где страна, ее народ, а где психотики, в ней проживающие. Кстати, среди российских «воров в законе» чуть не половина – грузины. Мы ж не кричим, что это «рука Тбилиси».

Чеченские представители в «Кавказском общем рынке» объявили покушение на президента Грузии грубой провокацией ради вбивания клина «между братскими народами Грузии и Ичкерии».