И поскольку веских поводов для тревоги нет, надо лететь.

– Пусть она проверит кейс, – попросил я Поводка, и Регина, не дожидаясь его дубляжа, привстала и обнюхала чемоданчик, начиная с ручки и кончая петельками на донце. Свою скептическую реакцию она сделала ясной даже для меня.

– И как ты считаешь, – спросил я вроде бы у Поводка, но глядя на Регину, – это опасно?

– Откуда мне знать? – пожал плечами простодушный сержант, но его опекунша кратко рыкнула, и он уточнил:

– Вообще‑то, по‑моему, она тебе не советует. Видишь, как смотрит по сторонам: от кого‑то в этом зале несет злостью и опасностью для тебя.

Кто‑то именно тебя пасет.

Если я не полечу, вернусь и все окажется шухером на пустом месте, расходы на аренду броневика однозначно попадают на наш бюджет, как и стоимость билета, и штрафные за задержку и срыв сроков доставки, что сразу сделает эту поездку убыточной, а меня идиотом. Трусливым причем.

С другой стороны, Регина столько раз нас выручала, предупреждая порой даже о снайперах, что не верить ей я не мог. Как жить, если уж и однополчанам не верить? Или однополчанкам? Собственно, на нас всех, и на меня в том числе, ей было плевать. Фактически эта сука по‑настоящему оберегала одного только Поводка, заботиться о котором привыкла с самого раннего щенячьего возраста. Своего, вестимо: сам Поводок из своей щенячьей инфантильности до сих пор не выбрался. Причем Регина думала не только о его телесной целости, но и о его карьере и пропитании. Поэтому я был склонен доверять ее женско‑материнскому чутью больше, чем собственной логике или экономической целесообразности.

Но если Регина права и за мной тут присматривают, то просто так мне не смыться. А вдруг, чем черт не шутит, в моем кейсе ВВ с радио‑взрывателем? И ну как его запустят? Нет, мне не хотелось рисковать подобным образом, пока кейс ко мне прикован. И вообще, есть такой в нашем деле постулат: когда некое истолкование событий принято за базовое, вести себя надлежит так, будто никаких сомнений уже и не существует. По полной программе и с максимальной бдительностью.

– Мить, – попросил я, – щелкни себя по горлу и кивни на ту дверь, из которой вы пришли.

– Ты что? Я ж на работе! – возмутился он, но Регина дернула ухом, и он повиновался, звучно щелкнул себя по гортани.

– А, черт с ними, с приказами! – Как бы поддаваясь на его призыв, я громко засмеялся и обхватил Поводка. При нашей разнице в росте обхватить мне его удалось только на уровне талии. – Пошли квакнем! Время еще есть.

Пока Регина вела нас по каким‑то коридорчикам и зальчикам, я скороговоркой объяснял диспозицию. Броневик должен ждать, пока Артист не убедится, что я сел в самолет и тот взлетел. Но те, кто, допустим, затеял нехорошее, тоже наверняка присматривают и за Артистом, и за броневиком.

Уловив идею. Поводок и псина отвели меня к малозаметному выходу в зал ожидания. Погранцы, таможенники и авиационные барышни на нас внимания не обращали. Регину и Поводка тут знали, и знали, что работники они безупречные.

Но когда я, пробормотав «Спасибо вам, ребята. По гроб обязан!», заторопился к телефону‑автомату, Регина вдруг рыкнула мне вслед. Я недоуменно обернулся, и Поводок, недоуменно пожав плечами – дескать, он тут ни при чем, – перевел мне этот рык, потерев палец о палец. Я спохватился и отдал подопечному Регины полсотни баксов. Сержант сделал было вид, что отказывается, но сука рыкнула и на него. Женщина – она и есть женщина, она гораздо практичнее мужика в том, что касается обеспечения семейного будущего и благополучия ее щенка...

Мне нужен был Артист: у него была глушилка. Но до Артиста у меня дозвониться не вышло: занято.