|
Отчетливый, свежий след маленькой, аккуратной ступни. И тут, пока он глядел на него, в прозрачном сухом воздухе возник звук - чистый и ясный. И еще звук, и еще - они начали складываться в мелодию, неизвестную ему, но странную и прекрасную. Он последовал ей навстречу, как если бы спешил утолить многодневную жажду, услышав неподалеку звук струящегося ручейка. Он прошел сквозь разбитую арку, спустился по гигантским ступеням, благодарный за сумрак и прохладу - первые после многих недель прямого и яростного солнца, - оказался во внутреннем дворике и увидел ее. Лаура держала в руках цимбалы, водила по струнам плектром, сделанным из пера какой-то птицы, а завитки ее красно-рыжих волос касались морщинистого бока хозяина замка - громадного и почти вечного четырехрукого Старого Отшельника. Глаз циклопа был открыт с того самого момента, как Вергилий ступил во внутренний двор. Глаз был громаден, сверкал золотом, на белке виднелись красные жилки. Глаз был один, и горел он в середине широкого и низкого, изрытого морщинами лба. А для другого глаза места там просто не было. Назвать его _монстром_ не мог бы никто - моментально понял Вергилий. Голос циклопа был низким и богатым, говорил он медленно и приятно, слова его были вполне человеческими, не содержа в себе ни малейшей угрозы или неприязни. Нет сомнений, могучий и изощренный ум лежал за его единственным глазом - о своем одиночестве он рассуждал без тени жалости к себе, прочел даже собственные стихи, несколько строчек об этом. Он явно нравился Лауре, во всяком случае, она нисколечко его не боялась. Но он был стар, противоестественно стар, и был он последним представителем своей расы, и был совершенно одинок. - Послушай, человек, ты проделал длинный путь, чтобы добраться сюда. Ты не знаешь меня, поэтому не можешь быть моим другом, делаться твоим врагом у меня тоже ни малейшего желания, - сказал он. - Но ее я тебе не отдам. Ты ее любишь? - Да, - вздохнул Вергилий. - Вот и я люблю... - Он встряхнул своими белоснежными кудрями. - Но у тебя есть мир, полный друзей, знакомых, да и просто людей. А у меня ничего этого нет. Ты думаешь, что твоя страсть и тяготы, вынесенные тобой, дают тебе на нее право. Но послушай: кто, как не я, выхватил ее из рук троглодитов, когда ее так называемая охрана была перебита? Да и то, какая это была охрана... Думаю, это были те самые похитители, которые привозят сюда девиц для погребальных костров, устраиваемых неподалеку. И не я ли с мукой глядел на то, как некий муж, прекрасный обликом, скрывался в огне с очередной из подобных женщин? Не я ли его ненавижу? Так чего стоит твой иск в сравнении с моим? - Послушай, Отшельник, - ответил Вергилий мягко и уважительно. - Мой иск, он не только мой. У девушки есть брат и мать, у нее впереди жизнь среди людей. Кто-то сделается ее мужем... А ты, ты... тебе ведь им не быть. - Конечно. Я понимаю. Я не настолько безумен, как мой брат Полифем, чья бессмысленная страсть к женщине человеческого рода. |
