Тут одних он, на землю повергши, заклал,

Иль ударом меча пополам разрубил.

Два барана остались. Из них одному

Отсекает язык он и голову вмиг,

240 А другого, стоймя ко столбу привязав,

Он сечет двухконечным свистящим бичом,

Изрыгая ужасные речи – злой бог

Его им научил,

А не смертного ум человека.

Антистрофа

Хор

Пора и нам, видно,

Робко покровом главу осенив,

Искать спасенья в бегстве

Или, к весельным уключинам дружно подсев,

260 Синим волнам судно доверить.

Таких угроз речи полны

Двух против нас Атридов!

Боюсь, близок наш час:

Каменный плащ грозит нам,

Грозит нам и Аяксу; а он

В тисках безумья страждет!

Текмесса

Их уж нет. Как тот ветер, что с юга шумит,

После страстных порывов без яркой грозы

Утихает – так в нем ослабела болезнь.

Но, прозрев, он лишь новую чувствует боль –

260 И не диво: сильнее та рана горит,

Что своей же рукою себе ты нанес,

А не принял от вражьей десницы.

Корифей

Коль он прозрел, надеюсь на удачу:

О прошлом зле не тяжела забота.

Текмесса

Чтоб выбрал ты, когда б свободу дали:

Сам быть счастливым, огорчая близких,

Или делить с печальными печаль?

Корифей

В двойном несчастье больше зла, жена.

Текмесса

Так вот: болезнь прошла, а горе нет.

Корифей

270 Какое горе? Я тебя не понял,

Текмесса

Пока болезнь Аякса осеняла,

Он наслаждался бедствием своим,

Хоть нам, разумным, был причиной горя.

Теперь же спала с глаз его завеса,

И что ж? Он сам отчаяньем охвачен,

А нам не легче стало. Так то вправду

Одно он горе на два поменял.

Корифей

Да, ты права. Тем более боюсь я,

Удара божества: как быть иному,

280 Когда больней здоровье, чем болезнь?

Текмесса

Больней, бесспорно. Все ты понял ныне.

Корифей

Но в чем начало стольких лютых зол?

Все расскажи: товарищи мы в горе.

Текмесса

Тебе я все, как другу, расскажу.

В полнощный час, когда кругом потухли

Огни лампад вечерних, меч схватил он

И в безнадежный устремился путь.

Я вскрикнула в испуге: «Что с тобою,

Аякс? Без зова, без вождей приказа

290 Затеял дело ты? Трубы не слышно,

И мирно дремлет весь ахейский стан!»

Но он старинным мне ответил словом:

«Жена, молчаньем женщина красна!»

Умолкла я, а он один умчался.

Что там он делал, знать я не могу.

Сюда ж пригнал он связанных друг с другом

Быков, собак и белорунный скот.

Тут началась расправа: тех в затылок

Он поражал, тех в горло, тех мечом

Он надвое рубил; иных в оковах

300 Он истязал – людей он, верно, видел,

А не животных бессловесных, в них.

Вдруг он уходит; слышу, как за дверью

Он спорит с тенью  и клянет Атридов

И Одиссея, и залившись смехом,

О мести, им свершенной, говорит.