XLII

ИЗ АРОЧНОГО ОКНА

Доктор Нарбондо смотрел через прицел винтовки Мартини-Генри, заряженной патроном тридцатого калибра с литой латунной гильзой и пулей с наконечником из белого фосфора. Выглядели патроны топорно, однако после проведенных испытаний горбун им вполне доверял. В данный момент он изучал витражное окно, живописующее смерть Томаса Кранмера — лысого и длиннобородого святого, архиепископа Кентерберийского времен правления Марии I, отречением от веры пытавшегося избежать полагавшейся еретикам казни на костре. Когда же стало ясно, что сожгут его в любом случае, он отрекся от отречения, оказавшись, несомненно, перед восхождением на эшафот в досаднейшем смятении ума и души. Случай со злополучным архиепископом Нарбондо неизменно полагал одним из забавнейших в истории аутодафе.

Ствол винтовки покоился на треноге, поставленной на подоконник. Нарбондо прицелился в левый глаз Кранмера — если его прострелить, в стекле образуется круглая дырка, слишком маленькая, чтобы обеспокоиться количеством истекающей из нее угольной пыли. Ежели вдруг он промажет и прострелит Кранмеру нос или ухо, или даже лоб, на результате это не скажется, поскольку великолепнейший витраж — да все великолепнейшие витражи — перестанут существовать буквально через несколько секунд после прохождения через него воспламеняющей пули. При условии, естественно, что пылевой взвеси внутри собора наберется достаточно. Впрочем, патронов у него имелось несколько, а обрамленных свинцом частей у трех святых оставалось еще множество, так что в конце концов он своего добьется.

Нарбондо поставил винтовку на пол, прислонив к стене. Рядом располагался подъемный механизм из массивных шестеренок, приводимый в действие металлическим рычагом. Сейчас люк, крышку которого двигало вверх-вниз упомянутое устройство, был поднят, обеспечивая доступ к желобу, проложенному в полостях стен нижних этажей до самого подвала. Посредством этого потайного хода можно было мгновенно исчезнуть в подземелье, но сегодня доктор намеревался просто укрыться под защитой фундамента, после того как огненный ад разнесет собор на куски. Пожар побушует часок-другой, а потом можно будет подняться и оценить объем произведенного опустошения.

В нижней части треноги имелась треугольная, немного наклоненная вперед полочка, и сейчас на ней покоился Айлсфордский череп. В ловушке из кости, серебра и хрусталя был заключен призрак мальчика, жаждущий прорваться в загробную жизнь. И сегодня Нарбондо исполнит наконец его последнее желание — за что, несомненно, дух будет чрезвычайно ему благодарен, ежели благодарность вообще свойственна фантомам подобного рода, что представлялось сомнительным.

Доктор взглянул на карманные часы, когда минутная стрелка достигла верхней отметки, и тут же послышался гул органа. Нарастающее звучание фуги приглушали стекло и расстояние, но и сейчас оно оставалось хорошо различимым. Самая крупная труба органа, высотой в тридцать футов, обладала чрезвычайно низким, пробирающим до костей тоном. Секунд через двадцать началась мелодия контрапункта, и Нарбондо, кивнув себе, с улыбкой принялся размахивать руками, словно дирижируя оркестром. Как все-таки хорошо, что он разрешил Бомонту выбрать произведение. Определенно, его ждет слава, так же как и собор. Вернее, руины собора.

Пришла пора включать лампу в черепе. Пробивающийся через завесу дождя луч был едва-едва различим, однако его отблеск на золоченой обивке скамеек просматривался довольно отчетливо. Еще, к своей невыразимой радости, горбун увидел, как из органных труб извергается угольная пыль.

Мгновение спустя грохнуло — взрыв на Таллис-стрит, мощный и ожидаемый.