Такую силу воли, такую энергию духа можно почерпнуть только в любви к своему делу.

Не возмечтал о себе наш уважаемый Иван Константинович от щедро расточаемой похвалы своих почитателей, не смущался и хулою, не поддался никаким новым модным влияниям и взглядам на искусство, как не возгордился он от почетных званий и наград, которых разновременно удостаивался.

Иван Константинович остался для всех все тем же великим, но доступным, скромным художником и симпатичным человеком, как и самые произведения его кисти, всегда полные художественной правды и высоковдохновенного поэтического чувства», — с выражением читал речь от имени Академии художеств И. С. Мусин-Пушкин.

9 октября в адрес Айвазовского были направлены 25 экземпляров бронзовой юбилейной медали к 50-летию его художественной деятельсности, с тем, чтобы он роздал их по собственному усмотрению, что Иван Константинович и сделал с превеликим удовольствием.

1 ноября Айвазовского чествовали морские офицеры в одном из лучших ресторанов Петербурга. Был устроен банкет, на котором Иван Константинович появился в мундире адмирала Штаба морского флота, рядом с ним, скромно потупив взор, выплывала белой лебедушкой красавица Анна.

Айвазовский — человек, сумевший реализовать практически все свои мечты: он добился всемирной славы, его знали и любили, он имел столько денег, что мог помогать нуждающимся, рядом с ним была любимая женщина, с которой он возвращался в дом, в котором не смолкали детские голоса, слышались музыка и смех.

Самое удивительное, что при виде семидесятилетнего Айвазовского и его тридцатилетней супруги у современников редко возникало желание острословить, потому что убеленный сединами художник был бодр, жизнелюбив и легок на подъем. Супругу он страстно любил, ревновал и оберегал как величайшую драгоценность, но при этом не был смешон или жалок, как это часто случается, когда старый берет в жены молодую.

Через несколько месяцев после юбилейных чествований Айвазовского в Петербурге в Феодосию из Субашского источника начала поступать вода, и сразу же после этого, в благодарность Ивану Константиновичу и Анне Никитичне, феодосийцы соорудили фонтан с бронзовой женской фигурой — фигура напоминала Анну — жену и любимую женщину художника. Фонтан назывался «Доброму гению». В благодарность Айвазовскому феодосийцы придумали песенку, которую распевали в городе все от мала до велика:

Позже Иван Константинович разработает и поставит еще несколько фонтанов в Феодосии, один из них воздвигнут в городском саду, этот фонтан Айвазовский замыслил в восточном стиле. «Мы было через Министра внутренних дел просили государя императора назвать фонтан его именем, но Плеве телеграммой сообщил, что его величество повелел назвать фонтан моим именем.

Фонтан в восточном стиле так хорош, что ни в Константинополе, нигде я не знаю такого удачного, в особенности в пропорциях». На другом фонтане две серебряные чаши с выгравированными на них именами «Иван» и «Анна» придавали фонтану особенное изящество.

Глава 29

«Его искусство — искусство победы человека и человечности, отрицание деспотизма и насилия. Айвазовский — художник бурной жажды свободы и ее прославления».

Самое поразительное в Айвазовском, что он никогда не останавливался, не позволял себе простоя и праздности. Он был не просто официально-почетным жителем Феодосии, его по-настоящему любили. В церковных книгах Феодосии, например, сохранились многочисленные записи о крестинах, на которых Иван Константинович выступал в роле крестного отца. По свидетельству историков, на 1888 год он был крестным отцом чуть ли не половины населения Феодосии. Его часто отрывали от работы, приглашая на свадьбы и праздники, но и когда не приглашали, он умудрялся узнавать, что такая-то девушка не имеет приданого, и успевал послать ей необходимые средства.