|
- К господину барону? Из присутствия? - деловито спросил он. - Доложить или только бумажку какую передать? Да вы заходите. В просторной прихожей, ярко освещенной и люстрой, и газовыми рожками, посетитель совсем оробел. - Я, собственно, к Елизавете Александровне, - объяснил он. - Эраст Петрович Фандорин, из сыскной полиции. По срочной надобности. - Из сыскной? - презрительно поморщился страж дверей. - Уж не по вчерашнему ли делу? И не думайте. Барышня почитай полдня прорыдали и ночью спали плохо-с. Не пущу и докладывать не стану. Его превосходительство и то грозили вашим из околотка головы поотрывать, что вчера Елизавету Александровну допросами мучили. На улицу извольте, на улицу. - И стал, мерзавец, еще животом своим толстым к выходу подпихивать. - А девица Пфуль? - в отчаянии вскричал Эраст Петрович. - Эмма Готлибовна сорока восьми лет? Мне бы хоть с ней перемолвиться. Государственное дело! Швейцар важно почмокал губами. - К ним пущу, так и быть. Вон туда, под лестницу идите. По коридору направо третья дверь. Там госпожа гувернантка и проживает. На стук открыла высокая костлявая особа и молча уставилась на посетителя круглыми карими глазами. - Из полиции, Фандорин. Вы госпожа Пфуль? - неуверенно произнес Эраст Петрович и на всякий случай повторил по-немецки. - Полицайамт. Зинд зи фрейляйн Пфуль? Гутен абенд. - Вечер добрый, - сурово ответила костлявая. - Да, я Эмма Пфуль. Входите. Задитесь вон на тот штул. Фандорин сел куда было велено - на венский стул с гнутой спинкой, стоявший подле письменного стола, на котором аккуратнейшим образом были разложены какие-то учебники и стопки писчей бумаги. Комната была хорошая, светлая, но очень уж скучная, словно неживая. Только вот на подоконнике стояло целых три горшка с пышной геранью - единственное яркое пятно во всем помещении. - Вы из-за того глупого молодого человека, который зебя стрелял? - спросила девица Пфуль. - Я вчера ответила на все вопросы господина полицейского, но если хотите спрашивать еще, можете спрашивать. Я хорошо понимаю, что работа полиции - это очень важно. Мой дядя Гюнтер служил в заксонской полиции обер-вахтмайстером. - Я коллежский регистратор, - пояснил Эраст Петрович, не желая, чтобы его тоже приняли за вахмистра, - чиновник четырнадцатого класса. - Да, я умею понимать чин, - кивнула немка, показывая пальцем на петлицу его вицмундира. - Итак, господин коллежский регистратор, я вас слушаю. В этот момент дверь без стука отворилась и в комнату влетела светловолосая барышня с очаровательно раскрасневшимся личиком. - Фрейлейн Пфуль! Morgen fahren wir nach Kuntsevo! Честное слово! Папенька позволил! - зачастила она с порога, но, увидев постороннего, осеклась и сконфуженно умолкла, однако ее серые глаза с живейшим любопытством воззрились на молодого чиновника. - Воспитанные баронессы не бегают, а ходят, - с притворной строгостью сказала ей гувернантка. - Особенно если им уже целых земнадцать лет. Если вы не бегаете, а ходите, у вас есть время, чтобы увидеть незнакомый человек и прилично поздороваться. - Здравствуйте, сударь, - прошелестело чудесное видение. Фандорин вскочил и поклонился, чувствуя себя прескверно. Девушка ему ужасно понравилась, и бедный письмоводитель испугался, что сейчас возьмет и влюбится в нее с первого взгляда, а делать этого никак не следовало. И в прежние-то, благополучные папенькины времена такая принцесса была бы ему никак не парой, а теперь уж и подавно. - Здравствуйте, - очень сухо сказал он, сурово нахмурился и мысленно прибавил: "В жалкой роли меня представить вздумали? Он был титулярный советник, она - генеральская дочь? Нет уж, сударыня, не дождетесь! Мне и до титулярного-то еще служить и служить". - Коллежский регистратор Фандорин Эраст Петрович, управление сыскной полиции, - официальным тоном представился он. - Произвожу доследование по факту вчерашнего печального происшествия в Александровском саду. |
