Гледис не удивило, что он расценивает ее уход как ловкий тактический ход. Муж не понимает, насколько она серьезна.

— Я не могу так жить. Просто не могу! — выкрикнула она. — Ни теперь, ни в будущем. Хочу, чтобы мои дети знали своего отца! Мой отец был лишь тенью, промелькнувшей через мою жизнь, и я не хочу, чтобы мои дети страдали так же, как я.

— Ты прекрасно выбрала для всего этого время, — прорычал Кристофер, видимо, едва сдерживая гнев и… растерянность.

— Если бы я могла вернуть время назад и все изменить, я бы… я бы сделала это. — Теперь она начала торопиться и закрыла чемоданы.

— Ты беременна? — Вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба.

— Нет.

— Ты уверена?

— Конечно.

Последовала минута молчания, пока она брала свою сумочку и свитер.

— Что бы я ни сказал, ты не передумаешь, да?

— Нет. — Гледис ухватила оба чемодана и стащила их с постели. — Если… если тебе потребуется связаться со мной, я буду у матери.

Кристофер продолжал стоять к ней спиной, напряженно выпрямившись.

— Раз ты так хочешь уйти, что ж, иди.

— Доченька, дорогая. — Мать негромко постучала, потом зашла в сумерки спальни. Гледис сидела, подложив подушку на подоконнике, уткнув подбородок в колени, глядя через стрельчатое окно на улицу в зелени дубов. Ребенком она частенько, вот так же поглядывая вниз, раздумывала над сложностями жизни. Но теперь ее проблемы невозможно было разрешить как в детстве, глядя в окно спальни или барабаня на пианино час или два.

— Как ты?

— Хорошо. — Она еще не была готова разговаривать.

— Я приготовила обед, — мягко сказала Бэт.

В последнее время она вся просто светилась. С тех пор как Гледис стала жить у матери, почти каждый день звонил Патрик Гловер, хотя он ничего не знал о том, что та ушла от мужа. Мать обещала молчать. Последней услышанной Гледис новостью было то, что в начале следующего месяца Пат собирается прилететь на материк, чтобы они с Бэт могли провести какое-то время вместе. Она была рада за мать и Гловера. У нее же самой дела обстояли неважно.

— Спасибо, мам, но я не голодна.

Мать не стала спорить, а села на край подушки и притянула к себе дочь. Это неожиданное проявление любви тронуло Глед до слез.

— Ты всю неделю почти ничего не ешь.

— Я хорошо себя чувствую, мам. — Ей хотелось побыть одной, и она тихо обрадовалась, когда мать, видимо, поняла это. Нежным движением Бэт откинула волосы со лба Глед и встала.

— Если я буду тебе нужна…

— Все хорошо, мама.

Мать помешкала.

— Ты вернешься к нему, доченька?

Гледис не ответила. Не потому, что не хотела, а потому, что не знала. За всю неделю, как она ушла, муж не давал о себе знать. Два раза заходила озабоченная Энни. В последний приход скромно оставила на подоконнике «волшебное» подвенечное платье в той же самой почтовой коробке. Позвонил даже Барт. Но от Кристофера ничего не было слышно.

Она не должна так о нем скучать. Не должна чувствовать себя такой опустошенной без него, такой потерянной. Глед надеялась, что время, проведенное врозь, поможет прояснить ситуацию. Этого не произошло. Становилось все хуже и хуже.

Вообще-то Гледис не надеялась, что он даст о себе знать, но в глубине души очень желала этого. Ох, эти желания и надежды!

Приглушенно прозвенел дверной звонок.