– Приветствую коллегу! – слегка насмешливо произнёс господин в штатском. – Далеко ли собрались в ночь за полночь?

– В Сиену, – с удивившим Крамера спокойствием отозвался атташе. – Заместитель командира сводной группы запросила помощь миссии. А вас куда несёт… коллега?

– В Сиену, – не замедлился с ответом господин на дисплее. – Командир сводной группы запросил помощь миссии.

– Ну, командира группы я не знаю… а вот что его заместитель к паникерству не склонна – гарантирую. Имел возможность убедиться.

– Да командир тоже истерить не приучен, – собеседник атташе мрачнел на глазах. – Связи нет. У вас тоже? Глушат, судя по всему. Не прибавить ли нам скорость, коллега? Ладно бы кто-то один помощи просил…

– Прибавить! – решительно кивнул спутник Крамера. – Ходу, парни! Главное, с дороги не слетите, остальное на ваше усмотрение, надо будет – новые машины закажем.

Водитель дважды поднял над плечом растопыренную пятерню и сразу вслед за тем три пальца.

– Тринадцать минут, коллега. Не отставайте.

Собеседник атташе начал материться, но дисплей уже был свёрнут, и окончание фразы, наверняка ещё более подробное и цветистое, чем начало, осталось для Крамера загадкой. Впрочем, другая загадка интересовала его куда больше.

– Командир сводной группы… заместитель командира… о чём речь?

– А ты не в курсе? Ну да, ты ж у нас лицо заинтересованное… всё просто. Эта твоя Дитц…

– Она не моя.

– Ну и дурак, – атташе не пытался оскорбить Крамера, просто констатировал то, что было в его глазах непреложным фактом. – Так вот, эта НЕ ТВОЯ Дитц в процессе поисков уж точно ТВОЕЙ дочери стакнулась с русской контрразведкой. Как и на каком уровне прошли переговоры – не спрашивай, но в итоге командует там русский майор из кадровых и потомственных, а Дитц в заместителях. Как уж они спелись и какие указания получили русские, могу только догадываться. Судя по результату – те же, что и мы. Всем военным атташе всех миссий и посольств Республики направили конкретную директиву: если Дитц запросит помощи – предоставить всю возможную. Вот, предоставляем. Да ходу же!

– Дезире, а можно вопрос?

Лане было хорошо настолько, насколько это вообще возможно с рваной раной на боку и полицейским штурмом в перспективе. Мрина сидела на полу, откинувшись на грудь Альта. Кубик сушёной мяты она переправила за щеку и была похожа сейчас на не слишком расторопного хомяка.

– Ты что, в детстве картавила?

– А как ты догадалась?

Девушке предоставили кресло, и теперь она крепко сжимала лежащую на её плече руку Тима двумя своими. Похоже, даже если бабушка вдруг запамятует имя спасителя внучки, кому напомнить – найдётся. Странным образом скобки, наложенные на ссадину на щеке, совершенно её не портили, как и синяки.

– Мадам Генриетта назвала тебя Цветочком. Вот я и подумала: вдруг ты не могла выговорить своё имя? И говорила, например, Дэйзи?

– Точно, – тихонько рассмеялась Дезире, – всё так и было. Кстати, Лана, на будущее… девочки из хороших семей не картавят. Они грассируют!

Теперь смеялась Лана: после пары уколов, сделанных хмурой, чем-то недовольной Тиной, это было совсем не больно.

– Я запомню. Только где я – и где хорошие семьи? Ладно, не о том разговор. Слушай, ты же умница, каких вообще не бывает! Как ты ухитрилась протянуть время?

Дезире нахмурилась. Идеальные брови, тонкие и густые, сошлись у переносицы, между ними залегла глубокая морщинка.