– Вы не знаете, кто отсюда только что вышел? – спросила она с упреком в голосе.

– Бабушка, о чем это вы?

– Отсюда только что вышел мужчина в черной одежде. Кто это был?

– От нас никто не выходил, – с невинным выражением лица сказала Мися, войдя вслед за Ясуко с крыльца в холл.

Рядом с холлом была кухня, а в глубине две хозяйские комнаты и небольшая комнатка для служанки. В лучшем случае виллы в Каруидзаве используются тридцать – сорок дней в году, поэтому они все, как правило, просто и примитивно построены. Но на этой вилле под скалой был сооружен уютный чайный павильон, который очень любила Ясуко.

– Мисяко‑сан, а ты меня не обманываешь? Я сама видела прятавшегося под покосившимся дубом мужчину, который только что вышел из нашего дома. На нем были большие черные очки.

Ясуко по‑прежнему говорила с упреком в голосе, и ее сердитое лицо продолжало выражать сомнение. Но Мися привыкла к такому тону и не обращала на него внимания.

– Может, это был сборщик заказов? Рики‑тян, ты не знаешь, кто это мог быть?

– Нет, я тоже не знаю, – по‑детски робко ответила Рики, хотя она была на три года старше Мися.

– Старший брат не носит черные очки, к тому же уже прошло полчаса, как он ушел, – сказала Мися, посмотрев на висящие на стене часы с кукушкой.

– Старший брат? Это кто же?

– Мураками.

– А, ты имеешь в виду Кадзухико? Он что, был здесь?

– Да.

– А зачем? – подозрительно спросила Ясуко.

– Бабушка мне сказала позвонить дяде Асука. Я так и сделала. В то время вода дошла уже до крыльца, и мне стало страшно. Я об этом рассказала дяде. Он обещал кого‑нибудь послать меня проведать. Вот поэтому ко мне и пришел старший брат.

– И когда же пришел Кадзухико?

– В час.

– В час тридцать, – поправила Рики.

– Ах, вот как. Рики‑тян, выйди, пожалуйста, на минутку.

После того как Рики покинула комнату, бабушка и внучка сели за стол друг против друга.

– Значит, Кадзухико ушел только полчаса назад.

– Да. Бабушка сказала, что она прибудет на поезде на станцию Наганохара в час тридцать пять минут. Так? От Наганохара до нашего дома ехать на машине около двух часов, и старший брат сказал, что он проведет эти два часа здесь. Тогда вода еще доходила до крыльца. Старший брат недавно вернулся из Альп, на нем были короткие брюки, рюкзак за спиной.

Убедившись, что он не был похож на мужчину, которого она видела, Ясуко спросила:

– Значит, Кадзухико был здесь до половины четвертого?

– Да.

– И о чем вы все это время говорили?

– Он рассказывал мне об Альпах, а также о Египте и арабских странах. Но я многое не поняла.

– А что ты все это время делала? Просто слушала?

– Да.

Ясуко говорила тоном, который больше походил на допрос школьным учителем в чем‑то провинившегося ученика, чем на беседу между бабушкой и внучкой, но Мися уже привыкла.

– Мне было очень интересно.

– А ты не выболтала случайно чего‑нибудь лишнего, не вела себя слишком вольно?

– Нет, но…

– Что? Наговорила лишнего?

– Бабушка, прости меня. Я сама чувствовала себя неловко, но старший брат сказал, чтобы я не смущалась и продолжала вышивать.

На одной из полочек у стены стояла красивая шкатулка, сделанная из тростника. Ясуко вынула оттуда квадратный кусок полотняной материи, в середине которого был вышит красивый узор.

– Ты это делала в присутствии своего гостя? И что на это сказал Кадзухико?

– Он похвалил меня, сказал, что это очень красиво.