Когда Савва вернулся, татарин уже ворожил у вчерашнего пепла, раздувая огонь.

- Замерз?

Сашка исподлобья взглянул на него и снова занялся своим делом:

- Не горит, отсырело все за ночь.

- Дай-ка я.

- Я сам.

Желтый язычок пламени пробился наконец сквозь горку веток и сразу же весело ударил вверх и обхватил жестяное дно котелка.

- Скоро Камни, - сказал Савва, ссыпая в воду ровно две горсти остаточного пшена. - Мелеет река.

- До твоих Камней как до того света, - в который раз уже за время пути повторил Сашка и сплюнул в огонь. - Видно, они к самому полюсу подались... Посоли: закипает...

- Мелеет, говорю, река, - значит, скоро.

- Оттуда тоже переть да переть. Надо мне было к Салехарду подаваться.

- Пропал бы, тайга - это тебе не ботанический сад: в трех соснах помрешь. А и вышел бы - все равно у Салехарда взяли, там заслоны.

- Проскочил бы.

- Я не неволил.

- А тебе что тут делать? Не отсидишься: продадут. Теперь такой народ пошел - за копейку родную маманю спустят на толкучке...

- Я и не думаю отсиживаться. Окрепну только, силу верну.

- И куда?

- Да хоть к черту на рога. Есть у меня план... Навигация откроется - с первым загрансудном уйду... Нет здесь мне жизни.

Впервые за все их знакомство Сашка посмотрел на него в упор - долго и вопросительно.

- Хозяин-барин. Только я на ихнего брата в Сочах обсмотрелся. Ходят, рожи жирные, смотрят, как хряки на птичник. Двугривенный даст - словно пуд золота отвалит. Зверьем от них прет, даром что одеты... Мне бомбардир один, Васюта Шухер, песню, помню, пел: "Не хочу твою хваленку, ты мне дай мою хуленку". И лопочут опять же не по-нашему. К примеру, он тебя гадом обзовет, а ты - ни бу-бум... Смотри, только я не советую. Уж лучше снова в зону.

Савва смолчал. Слишком уж крепко, до малых подробностей все взвешивалось им, прежде чем он укрепился в своем намерении, чтобы какие бы то ни было речи могли изменить его решение.

Кулеш выхлебали молча.

- Река обмелела, ручьев, - поднялся Сашка, - надо думать, меньше будет.

- Будут, но легкие, - Савва заступил ему дорогу и пошел вперед.- По колено.

Он взял берегом. Мелкий галечник хрустел и щелкал под ногами, и следом за ним, надсадно дыша, но не отставая, шагал Сашка, и от этого немого Сашкиного упорства у него теплело на сердце: "С таким уйду, не отстанет".

Затем, на привале, Сашка, заматывая куском проволоки развалившийся ботинок, тихо ругался себе под нос:

- Выдали урки смену! Падаль!.. Теперь по всему шву пойдет. А еще за человека хлял... "На, говорит, почти новые..." Это за мои же сапоги... Кирзовые... Олень сохатый!..

- До Камней доберемся, - успокаивал Савва, - я тебе их за милую душу обделаю, будут, как новые.

Тот лишь поднял на него глаза, исполненные злобной горечью, и, не ответив, сплюнул в сердцах. Сплюнул, и вдруг посерел, и взглянул в сторону Саввы совсем по-собачьи - заискивающе и уничиженно: багровый сгусток спекался у его ног.

Тишина, наступившая вслед за этим, казалось, обрела вес и объем, до того она была тяжела и бесконечна. Первым заговорил Савва.

- Шабаш, - сказал он, сбрасывая с себя заплечный мешок, - греться будем.

Сашка низко опустил голову, отчего стал еще меньше и беззащитнее.

- Я дойду... Я не заразный... Это у меня давно... С простуды всегда так... Я дойду... Вот увидишь...

- Лежи только. Топки надо наломать... Лежи.

IX

Что и говорить, это была работенка! Савве пришлось основательно-таки выложиться, чтобы дотянуть до конца дня. Из квадратной ямы кирпич надо было выложить на перекидную доску, погрузить в тачку и вывезти метров за пятьдесят в гору к самому подъезду тракторного прицепа. И как он ни бился, стараясь не отстать от ребят, кладка его при шабаше выглядела чуть не вдвое меньше соседних.