- А может, здесь и побеседуем?

 - Как скажешь, дорогой, как скажешь.

 - Что-то ты настойчиво звал на ужин... Вот я и подумал - не иначе, как пакость какую затеял, а? - Неклясов, невидимый в темноте машины, говорил почти в самое ухо Пафнутьеву.

 - Жену умыкнул, кормить некому... Вот и хочется хоть раз в день поесть прилично.

 - А, раз так, - ухмыльнулся Неклясов. - Приятное с полезным, да? Ну ладно, поехали, - Пафнутьев краешком глаза увидел, как тощая ладошка Неклясова легонько коснулась плеча водителя.

 Машина плавно тронулась с места, проехала вдоль улицы до перекрестка, и тут Пафнутьев почти с ужасом увидел, что едут они совсем не к ресторану Леонарда, едут в противоположную сторону.

 - Есть тут у меня неплохое местечко, мало кто знает о нем, туда и заскочим, - Неклясов замолк, ожидая, видимо, как откликнется Пафнутьев на это неожиданное решение. Но Пафнутьев не проронил ни слова. Только чуть наклонился вперед, чтобы хоть немного быть подальше от Неклясова, от его голоса, от мокрых губ. - Не возражаешь?

 - Поехали, - устало проговорил Пафнутьев. - Что тебе до моих возражений...

 - Тебе что, все равно? - Он, казалось, удивился вполне искренне.

 - Поехали, - повторил Пафнутьев устало, потому что кончались у него силы, кончалась выдержка. Слишком много было событий за прошедший день, слишком много нервотрепки, ожиданий, волнений. - Езжай куда знаешь...

 - К Леонарду, - сказал Неклясов водителю, и Пафнутьев почувствовал, что тот где-то сзади, в большой просторной машине, откинулся на спинку сидения. - Там смех, веселье и суета, - пропел Неклясов слова из какой-то песенки, которую Пафнутьев слышал давно и только теперь вот понял, что помнит эти слова.

 "Мерседес" миновал парадный вход в ресторан, залитый светом разноцветных букв, окутанный какими-то светящимися нитями с пылающими точками, проехал мимо искусственных елочек, усыпанных лампочками, и, въехав в темный двор, остановился у неприметной двери.

 - Приехали, Павел Николаевич, - куражливо пропел в темноте машины Неклясов. - Пожалте выходить.

 В "мерседесе" что-то слабо щелкнуло, и Пафнутьев, нажав на рычаг, открыл дверь. Всю дорогу он несколько раз пробовал толкнуть дверь - она была заперта. Едва он ступил на заснеженный асфальт, рядом неслышно вырос детина, всем своим видом давая понять, что шутить здесь не надо, что шуток не поймут и потому вести себя следует спокойно, рассудительно. Пафнутьев хотел было повернуться, чтобы захлопнуть за собой дверь, но наткнулся на грудь уже другого парня, который в темноте показался ему совсем уж громадным, это был какой-то сгусток темноты, но настораживающий, таящий в себе опасность.

 - Прошу, - Неклясов распахнул дверь, и Пафнутьеву ничего не оставалось, как пройти в полутемный узкий коридор. Стальная дверь тут же захлопнулась за ним, а один из неклясовских охранников остался стоять у двери, - Как вам здесь нравится? - спросил Неклясов обернувшись, и Пафнутьев увидел в неверном желтоватом свете лампочек его нервное худое лицо, блеснувшие неестественно белые, какие-то неживые зубы.

 - Главное, чтоб не дуло и не капало, - ответил Пафнутьев.

 - О! - рассмеялся Неклясов. - Это я обещаю. Будет тепло и сухо.

 - Мокроты не предвидится, значит?

 - О! - опять рассмеялся Неклясов и даже обернулся, чтобы наградить Пафнутьева своей жутковатой улыбкой. - Вы же знаете, Павел Николаевич, что мокрыми делами я никогда не занимался. Разве что в крайнем случае, по необходимости, для пользы дела! - он опять обернулся, стрельнув в темноте белками глаз.

 - Разберемся, - пробормотал Пафнутьев, споткнувшись в темноте коридора.

 - Будем вместе разбираться, - и Неклясов открыл дверь, из которой брызнул яркий насыщенный свет.