- Вспоминаем дорогу... Что-то у вас было в дороге. Была помеха, не может не быть...

 - О! - вдруг воскликнул Круглов и даже приподнялся на подушке. Точно! Гаишник нас останавливал. Уже в самом городе. Улицы были пустые, Вовчик любит быструю езду, мы, конечно, нарушали - и на красный шли, и на желтый... Это было. И он нас остановил.

 - Так, - удовлетворенно проговорил Пафнутьев. - Дальше? Остановил, потребовал документы? Что-то сказал напутственное? Узнал Вовчика?

 - Какой-то он был... Привередливый, - Круглов сморщил лоб так, что толстые молодые морщины протянулись над его светлыми бровками. - Что-то он все время хотел... Вовчик не возникал, сидел на заднем сиденье, и я понял, что он там начинает злиться... Но ему нельзя было в этот вечер возникать... Я протянул гаишнику пятьдесят тысяч, он не взял... Документы посмотрел, сказал, чтоб я открыл багажник... А у нас в багажнике уже ничего не было, совершенно, потому что мы за квартал до этого весь лесной мусор ссыпали в ящик...

 - Ты показал ему багажник?

 - Показал, отчего же не показать...

 - Как это произошло? Ты вышел из машины, вынул ключ...

 - Из машины я не выходил, - твердо сказал Круглов. - Вовчик не любит, когда я из машины выхожу...

 - Как же ты показал багажник?

 - Я сказал, что, дескать, если хочешь - сам смотри... Там не заперто.

 - И из машины не вышел?

 - Нет.

 - А он?

 - Он не поленился, откинул крышку, осмотрел багажник, помню, даже фонариком присветил... Потом захлопнул, вернул документы и махнул своей палкой... Валяйте, вопросов больше нет.

 - Дальше, - тихо сказал Пафнутьев с таким выражением, будто боялся вспугнуть удачу, вспугнуть птицу, к которой подкрался совсем близко.

 - Мы и поехали. Миновали перекресток, выехали на нашу улицу, свернули... И...

 - И? - повторил Пафнутьев.

 - Тогда оно и бабахнуло.

 Пафнутьев некоторое время внимательно рассматривал незамутненное раздумьями лицо амбала, бывшего борца, каратиста, боксера, кем-то он еще был, вроде даже десантником - перед разговором Пафнутьев навел справки о Сереге Круглове. Он посмотрел в окно, потом начал рассматривать собственные ладони, будто пытался что-то прочесть по пересеченным линиям, и, казалось, совсем забыл о Сереге Круглове. Но вскоре просветленным взглядом посмотрел на него, словно что-то открылось ему за это время.

 - Да, - сказал он беззаботно. - А как выглядел этот гаишник? Старый, в очках?

 - Молодой парень, никаких очков, подтянутый... Еще когда он обходил машину, к багажнику шел, я подумал - крепкий парнишка...

 - Бородатый?

 - Да нет же! Пацан! Хотя... - Круглов задумался, помял большое свое лицо мясистой ладонью, взглянул на Пафнутьева. - Хотя.., знаете... Усы! О! У него большие такие, пушистые усы! Он, видно, любит их, причесывает, на ночь косыночкой перетягивает... Есть такие чокнутые.

 - Он был один?

 - Да, рядом я никого не видел.

 - Мотоцикл при нем?

 - Вроде был... Да, в стороне стоял мотоцикл с коляской. Сейчас вот вы спросили, я и вспомнил.

 - Он был в форме?

 - Конечно! Я бы не остановился, если бы он так, кое в чем... И Вовчик сказал, останови, не возникай...

 - Звание его не помнишь?

 - Нет, начальник, слишком много хочешь... Какие-то погоны были, точно были, но знаете, место сумрачное, только фонарь в стороне, да и то какой-то худосочный, хилый такой фонарь, мигал все время... Так что о погонах ничего сказать не могу... А это... - Круглов замер и вдруг посмотрел на Пафнутьева почти с ужасом, - это... Вы думаете, он устроил этот прибабах?

 - Как знать, - ответил Пафнутьев, поднимаясь и сдвигая белую табуретку к окну.