— Тогда наливай.

 Забой достал из сумки два граненых стакана, бутылку водки, батон хлеба и уже нарезанную колбасу. Водку он разлил в два стакана, наполнив их почти доверху.

 — Чтоб мы тоже когда-нибудь заплакали от радости, — сказал Забой и, подняв свой стакан, не обращая внимания на водку, стекающую по его тяжелым, натруженным пальцам со въевшимся металлом, выпил до дна. Отломив кусок хлеба, долго внюхивался в него, потом сунул в рот.

 Водка стекала и по пальцам Жестянщика, но и его это не тревожило. Он выпил, отставил стакан и растер выплеснувшуюся водку в руках.

 — Вот теперь на моих пальцах не осталось никакой заразы, — сказал Жестянщик, и уже не было в его голосе ни взвинченности, ни нервного страха, ни истеричной радости.

 Момент, когда поезд тронулся, они не почувствовали, и лишь когда поплыли мимо окна носильщики, провожающие, милиционеры, они поняли, что едут. И когда уже кончились за окном станционные постройки, когда пошли заборы, склады, завалы бетонных плит и ржавого железа, в купе вошел еще один пассажир — запыхавшийся, счастливый и распаренный.

 — Успел, — выдохнул он и обессиленно опустился на лавку. Его небольшая спортивная сумка так и осталась лежать на полу. — А ведь мог и не успеть, — проговорил он с блаженной улыбкой.

 — Ты что же, на ходу вскочил? — спросил Жестянщик.

 — В последний вагон успел впрыгнуть... Проводница, сука, не хотела пускать... Ну, я с ней поговорил.

 — А ты что, без билета?

 — Да есть билет, есть! А она решила, что я хочу зайцем... Сука, — сказал он беззлобно и откинулся спиной на стенку купе.

 Забой и Жестянщик некоторое время рассматривали попутчика. Был он плотен телом, упитан, после бега даже румянец выступил на выбритых щеках. И, конечно, они заметили, не могли не заметить шрам над бровью, наколку в виде кольца на правом безымянном пальце — это кое о чем говорило, вроде как свой человек в попутчиках оказался.

 — Я вижу, вы тут уже успели пригубить. — Парень усмехнулся, показав на стол, где стояла почти пустая бутылка водки. Не дождались, значит, меня, поторопились. — Он наклонился, расстегнул молнию на сумке, вынул лежавшую сверху бутылку водки, батон, кусок сухой колбасы. — Продолжим?

 — Можно, — сказал Жестянщик и посмотрел на Забоя.

 — Нужно, — улыбнулся тот.

 — Будем знакомиться. — Парень протянул сильную розовую ладонь. — Сергей.

 — Женя, — сказал Жестянщик.

 — Геннадий.

 — Сеня, — представился парень Забою.

 — Так Сеня или Сергей? — усмехнулся Жестянщик.

 — Какая разница! Вот скажешь мне... Сергей Семенович, давай выпьем! Я тут как тут. Или скажешь... Семен Сергеевич, выпить не хочешь? И я опять как штык!

 Все рассмеялись, Жестянщик сбегал к проводнику за третьим стаканом, Сергей или Семен, кто его знает, за это время нарезал колбасы, вынул из сумки несколько помидоров, и к тому времени, когда Жестянщик вернулся со стаканом, все уже было готово к тому, чтобы знакомство освятить хорошим тостом. Допили водку, оставшуюся на столе, выпили бутылку, которую выставил Сергей, потом выяснилось, что у Забоя есть еще одна, в самой глубине его сумки.

 И время пошло, понеслось стремительно и неудержимо, наполненное забавными историями, анекдотами, рассказами о разных случаях, из которых удалось вывернуться, выскользнуть и уцелеть.

 Легли поздно, далеко за полночь, легли друзьями, которые, казалось, знали друг друга давно и до самого донышка.