До самого вечера его никто не тревожил, и Пафнутьев мог все время уделить изучению уголовного дела. Иногда в кабинет кто-то заглядывал, но, видимо, по ошибке, потому что тут же дверь снова захлопывалась, причем так быстро, что Пафнутьев не успевал даже заметить, кто именно заглядывал.

Странное впечатление произвело на Пафнутьева это уголовное дело. Даже при беглом просмотре этих не слишком толстых томов обращало на себя внимание одно обстоятельство — в нем почти не было документов, не было даже копий. В основном это были какие-то повествовательные страницы, рассказы, даже не очевидцев или свидетелей, а людей, которые когда-то со свидетелями и очевидцами общались. Другими словами, все, что удалось прочитать Пафнутьеву, носило косвенный характер. Ни один суд не смог бы отнестись к ним всерьез и уж тем более не взял бы на себя смелость вынести приговор. Создавалось впечатление, что предыдущий следователь, некий Поливанов, не столько собирал доказательства преступной деятельности миллионера Лубовского, сколько составлял жизнеописание, пытался проследить его путь к успеху и богатству.

Впрочем, это было ошибочное мнение, и Пафнутьев это прекрасно сознавал. У Поливанова были доказательства, они у него наверняка были, только этим можно объяснить многочисленные пропуски в нумерации страниц уголовного дела.

«Ну, что ж, — подумал Пафнутьев, — значит, надо искать Поливанова или то, что от него осталось. И еще я бы не прочь завести знакомство с гражданкой Морозовой Ириной Александровной. Ведь толклись же, толклись эти клетчатые пиджаки на месте взрыва... А машина принадлежит ей... Значит, с этими клетчатыми ребятами она знакома...»

Придя к этому очевидному выводу, Пафнутьев снова углубился в тома уголовного дела.

Но и на этот раз ему помешал Шумаков.

— Слушай, старик... Давай на «ты», а?

— Так мы вроде как с утра...

— Да? А я и не заметил... Надо же, как бывает... Да, старик, да, бывают люди, к которым с первого взгляда чувствуешь расположение. Ты из таких, старик, из таких, не спорь. Я, между прочим, тоже... Игорь! — Он протянул руку.

— Павел. — Пафнутьев склонил голову в почтительном поклоне.

— День кончается... Может, по пивку?

— Знаешь, — Пафнутьев помялся, — давай чуть попозже... Мне еще устраиваться надо, позвонить домой, доложиться... Это же мой первый вечер в Москве... А вот завтра — нет проблем. А?

— Заметано. — Шумаков не стал настаивать и, крепко пожав Пафнутьеву руку, вышел, махнув на прощанье уже из коридора.

Салон располагался в полуподвале недалеко от Зубовской площади и внешне выглядел вполне пристойно — владелица не поскупилась на рекламу, вывеска была крупная, яркая, подсвеченная изнутри, художник даже изобразил какие-то полиграфические символы — блокнот, визитка, разбросанные в беспорядке буквы.

Вначале Пафнутьев прошел мимо длинного ряда машин, выстроившихся вдоль Садового кольца, но желтого «жигуленка» не увидел. Это его нисколько не огорчило, поскольку большого значения не имело — катаются ребята, пусть катаются. Спустившись по нескольким ступенькам вниз, он толкнул дверь. Дальше шла небольшая приемная, стояли у стены несколько черных офисных стульев, и тут же был маленький столик приемщицы — молодая девчушка с челкой, в джинсах и тонком свитере не могла быть хозяйкой заведения.

— Здравствуйте! — сказал он громко.

Девчушка, кажется, даже вздрогнула от неожиданности, тут же напустила на себя вид чуть надменный, чуть горделивый, но нашла в себе силы улыбнуться.