– Вы хотите сказать – признался? – уточнил Форменный и захлопнул папку. – Доктор, скажите мне, как врач… Если человек болен шизофренией, разве он признается в этом? Ему наверняка известно, что его тут же ограничат в свободе, правах…

– Разница в том, что шизофреник не знает о том, что он шизофреник, – перебил Форменного Штырь.

Но Форменный имел особое мнение:

– Тяга к преступлениям – это тоже болезнь, доктор. Попробуйте сейчас спросить его – знает ли он о том, что совершил преступление…

– А вы спрашивали? – Казалось, Штырь уже успокоился. Движения его были снова ленивы и расчетливы. – И что он ответил?

Майор до ответа не опустился. Лишь кивнул в сторону сидящего с открытым ртом Артура:

– Давай собирайся!

Мальчишка повертел головой. Куда? Одежда, вот она – в руках тетки, но куда собираться, если нет отца?!

– Никаких переодеваний, – отрезал Штырь.

– Доктор, вы… – выпрямился Форменный.

– Да, я доктор. Вы правильно заметили. И я нахожу, что состояние ребенка недостаточно удовлетворительно для того, чтобы его не только помещать в детский дом, но даже транспортировать. Можете на меня жаловаться.

– Знаете, это первое, что я сделаю, если вы будете упорствовать, – заверил Форменный. – Надеюсь, вы не забыли, что он совершил убийство?

Кто?..

Чувствуя, что в данной ситуации можно опереться лишь на Штыря, хотя тот и был самым неприятным внешне, мальчик снизу вверх посмотрел на седую бородку: «Кто кого убил?».

– А вы спросите его об этом, – как-то ядовито предложил Форменному Штырь. – Задайте ему вопрос: «Зачем ты это сделал?» Тут-то и выяснятся причины, подвигнувшие неразвитую личность взять в руки оружие. Историю болезни этого ребенка я знаю очень хорошо.

Форменный долго смотрел в лицо старику, а потом сказал:

– Вы очень, очень странный человек, доктор. Очень странный.

– Вот только не надо этого… – Штырь поморщился и отмахнулся от злого майора так, как обычно отмахивается дед Филька от Артура и Машки, когда они просят отвязать от причала лодку. – Не надо… За связь с английской разведкой сорок лет назад я уже расплатился. Амнистировали за два месяца до звонка. А так – все как у людей. Десять лет, без права переписки. Так что оставьте… Ребенок будет здесь на обследовании столько, сколько я, как врач, сочту нужным. Знаете, мой авторитет столь велик, что ни один из докторов области, зная, что ребенок находился у меня, не примет его без моих личных рекомендаций к лечению. А ничего подписывать я не собираюсь. А раз так, то вряд ли кто-то из моих благоразумных коллег возьмется лечить Малькова Артура, не имея на руках диагноза, мною поставленного. Можете идти и докладывать о моих странностях руководству.

Кажется, Штырь наезжал. Когда кто-то кому-то грубил, папа иногда говорил: «наезжает», хотя Артур не видел поблизости ни телеги, ни машины.

– Придется воспользоваться вашим советом, – Форменный встал и пошел к двери.

Штырь промолчал. Наверное, на этот раз Форменный ему угодил.

– Когда папа придет? – спросил Артур, когда Форменный вышел.

Одна из двух женщин, пожилая, дотянулась и осторожно погладила мальчишку по голове.

– Папа обязательно придет, а ты выздоравливай. Но… не торопись. Выздоравливать нужно… медленно, чтобы никогда больше не болеть.