Преемником Ришелье стал Александр Ланжерон, при котором Одесса превратилась в цветущий рай, своеобразное русское Эльдорадо, которое неизменно привлекало к себе преступные элементы.

В августе 1817 года город потрясла серия убийств. Небрежно закопанные, раздетые трупы находили на городских окраинах: Таким образом, расправлялся со своими конкурентами купец Пирожков, который руководил шайкой из семи человек. Он был изловлен и сознался в злодеяниях после допроса с пристрастием. Местом тайных встреч одесских воров и грабителей служили катакомбы, представляющие собой целый подземный город протяженностью в 1400 км. Здесь прятались масоны, после того как их деятельность в 1822 году была запрещена, укрывались от царского гнева народники, но легенды, которые рассказывают о старых катакомбах, связаны не с ними, а с пиратами, контрабандистами и прочими злодеями всех мастей. Запутанные, имеющие непосредственный выход к морю ходы служили самым надежным пристанищем для разбойников, которые делили здесь добычу, строили планы дерзких ограблений.

На Волыни прославился малороссийский разбойник Кармелюк. Уроженец Литинского уезда, он служил у пана буфетчиком и в 1812 году за какую-то провинность был отдан в солдаты. Дезертировал, собрал шайку единомышленников и начал разбойничать, преследуя панов за крестьянские обиды. Его неоднократно судили, били кнутом и ссылали на каторгу в Сибирь, но каждый раз он бежал и своими похождениями наводил ужас на всю Подолию. Рассказы о подвигах Кармелюка составляют целую эпопею. Предание гласит, что, убегая с каторги в очередной раз, он сумел переплыть Урал на дощатых воротах от казачьей хаты. В 1835 году Кармелюк был убит выстрелом из ружья (заряженного то ли серебряной пулей, то ли пуговицей) в хате своей «коханы», которая была подкуплена соседним помещиком. Народ, видевший в нем последнего гайдамака, сложил о своем любимце множество песен, Кармелюк, как и Каин, и сам умел складывать песни. Вот одна из них, записанная С. Максимовым  на сибирской каторге: «Зовут меня разбойником. Скажут - убиваю; я никого не убил, бо сам душу маю. Возьму гроши с богатого - убогому даю, а так гроши, поделивши, сам греха не маю. Комиссары, исправники за мною гонят, больше людей погубят, чем я грошей маю».

Сточки зрения народа, колодники, томящиеся на каторге, были несчастны, Они страдали за то, что хотели быть свободными и заступались за бедных и несчастных. Расплатой за свободу и справедливость в крестьянском сознании служила смерть, тюрьма или каторга. Эта трагическая антитеза была усвоена романтической литературой 20-30-х годов XIX века. Сквозь призму разбойничьей песни смотрит на своих «Братьев-разбойников» Пушкин:

Если в этой поэме Пушкин лишь сочувствует своим героям, то благородный разбойник Владимир Дубровский оправдан им. Кстати сказать, повесть имеет своего реального прототипа: историю белорусского дворянина Островского, который был разорен соседом-помещиком и вместе со своими крестьянами стал грабить сначала продажных подьячих (по вине которых он проиграл судебный процесс), а потом, войдя во вкус, и всех прочих, поэт услышал от П. В. Нащекина. Пересказывать сюжет «Дубровского» мы, естественно, не станем. Ограничимся цитатами из школьных сочинений. «Здесь с большой остротой ставится вопрос о взаимоотношениях крестьян и дворян. Узнав о причине болезни Андрея Гавриловича и о том, как обошелся с ним Троекуров, молодой Дубровский собирается мстить. Но обида не ослепила Владимира: устраивая на дорогах разбои, он подвергает преследованию только виновных, тех, которые из-за денег лишились своих человеческих качеств. Дубровский стал разбойником поневоле, потому что ему надо было прокормить своих людей».

Любопытно, что примерно так же рассуждали и некоторые исследователи дореволюционной преступности. Е. Н. Анучин  связывал её со степенью материального благополучия, М.