|
Очень долго падаю. — Дворецкий снова умолк и чуть подвинулся на кровати, отчего под ним заскрипели пружины. — И вот тогда я встретил отца Павла, милорд. Он был доминиканским монахом. — Джонс помолчал, словно это и так все объясняло. — Он нашел меня лежащим на одной из платформ. Это была платформа, от которой отправлялись проходящие поезда до Кельна, Гамбурга и Бремена. Так мне потом рассказывал отец Павел. Он накормил меня, дал кров и выслушал мой рассказ. — Дворецкий перекрестился. — Когда я поправился, отец Павел сказал мне, что я должен совершить паломничество, дабы искупить мои грехи. Я должен был пройти от Лиона до Сантьяго-де-Компостелы, милорд. Он обещал, что будет ждать меня в конце пути и встретит у западных ворот собора в Сантьяго за день до праздника Успения Пресвятой Богородицы. Это пятнадцатого августа, милорд.
— И как много времени вам понадобилось? Я хочу сказать, чтобы пройти этот путь пешком? — Пауэрскорт никак не мог понять, говорит Джонс правду или нет. — Мне понадобилось три месяца, милорд. Отец Павел дал мне крепкие башмаки и карту, где были отмечены доминиканские аббатства, расположенные на моем пути. Всякий раз, останавливаясь на ночлег, я должен был, хоть и не принадлежал церкви, посещать службы. Он сказал, я должен вспоминать мои прегрешения и молиться тому Богу, в которого верю. В Конке, милорд, у доминиканцев очень красивое аббатство. В Муассаке монастырь был переполнен, и некоторым паломникам приходилось спать в конюшнях. Настоятель в Сан-Хуан-де-Ортега в Испании был слепым, но мог сам без посторонней помощи пройти от трапезной до часовни и вернуться в свою келью. Он говорил, что Господь ведет его. Когда я пришел в Виллафранка-дель-Бьерцо, мои ноги кровоточили от долгого пути. Но монахи сказали, что я не должен лечить их, пока не доберусь до Сантьяго. — И вы успели туда вовремя? К назначенному отцом Павлом сроку? — Рассказ увлек Пауэрскорта. — Я встретил его в назначенный день. Он приплыл на корабле из Бордо. Так поступали некоторые паломники, милорд. В соборе паломникам было отведено специальное место. Там перед алтарем горели тысячи свечей, а над головой раскачивался огромный шар, полный ладана. Мы присутствовали на службе в честь праздника Успения. Prospere procede, et regna. Assumpta est Maria in caelum; gaudet exercitus angelorum, — Джонс сложил руки в молитве. — В величии и великолепии правь во славе, — перевел Пауэрскорт. — Мария вознеслась на небеса. И весь сонм ангелов ликует. — Именно так, милорд. На следующий день отец Павел крестил меня в римско-католическую веру. Я до сих пор помню, какой холодной была вода. Мне сказали, что это вода из источника в Падроне. Там нашли лодку с телом святого апостола Иакова, которая приплыла из Палестины. С отрубленной головой в придачу, подумал Пауэрскорт. С отрубленной головой святого, а не Харрисона. Из-за облаков выглянуло солнце, его лучи упали на золотые монеты креста и наполнили сиянием полуподвальную келью Джонса. — Отец Павел дал мне наказ на всю мою дальнейшую жизнь. Он сказал, что я должен искупить грехи, и велел отыскать Харрисонов и служить им до скончания моих дней. Возлюби врагов своих, сказал он, только так ты сможешь обрести Бога. «Удалось ли ему обрести Бога здесь, в Блэкуотере, окруженном языческими храмами, стоящими у озера? — подумал Пауэрскорт. — Может быть, и удалось». — Почему вы приехали в Англию? Почему не вернулись в Германию? — Отец Павел запретил мне возвращаться. Навсегда. Я должен был лишиться отечества. Должен был стать изгнанником. Он сказал, что моя судьба — скитания, как у Руфь, среди чужих хлебов. Вдалеке колокола Блэкуотера отбили двенадцатый час. |
