Место лобное —

         для голов

         ужасно неудобное.

         И лунным

         пламенем

         озарена мне

         площадь

         в сияньи,

         в яви

         в денной…

         Стена —

         и женщина со знаменем

         склонилась

         над теми,

         кто лег под стеной.

         Облил

         булыжники

         лунный никель,

         штыки

         от луны

         и тверже

         и злей,

         и,

         как нагроможденные книги, —

         его

         Мавзолей.

         Но в эту

         дверь

         никакая тоска

         не втянет

         меня,

         черна и вязка?, —

         души

         не смущу

         мертвизной, —

         он бьется,

         как бился

         в сердцах

         и висках,

         живой

         человечьей весной.

         Но могилы

         не пускают, —

         и меня

         останавливают имена.

         Читаю угрюмо:

         «товарищ Красин».

         И вижу —

         Париж

         и из окон До?рио…

         И Красин

         едет,

         сед и прекрасен,

         сквозь радость рабочих,

         шумящую морево.

         Вот с этим

         виделся,

         чуть не за час.