– Малышка, нам нужно двигать, сообщить нашим предкам, что мы с тобой теперь муж и жена. Как только мы выберемся отсюда, я тут же свожу тебя на небеса прямо на Варкене.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

785 236 год Эры Галактического Союза

Веридору Мерку снилось, что он снова находится на арене колизеума Лино Рейтриса вместе с маршалом войск храма Великой Матери Льдов Кориной Мейяр, но не сражается с ней пилочкой для ногтей, а играет на одном из трёх самых больших барабанов-годо всей галактики, Великом Энимоне. Обнаженная Корина била в барабан вместе с ним, но не большими барабанными палочками-ойтонами, а двумя длинными самурайскими мечами. При этом Веридор чувствовал себя очень неловко, так как с него то и дело сползали его фиолетовые штаны-годолайтары, украшенные серебряными соколами. Он боялся, что они свалятся в самый неподходящий момент и публика увидит, что у него стоит член, чего ему очень не хотелось. Играть на годо ему тоже не хотелось, а хотелось подхватить Корину на руки и умчаться с нею на край света. А ещё ему хотелось вместе с ней упасть на колени перед Рунитой и попросить жену принять его любовницу в их семью, что по древним варкенским обычаям было вполне естественным делом, но почему-то порицалось в нынешние просвещённые времена.

Корина ловко размахивала своими мечами, словно она была не прославленным воином, а годойоном, но она не столько играла на годо в паре с ним, сколько дразнила его, принимая соблазнительные позы всякий раз, когда он, нанеся в высоком прыжке серию быстрых ударов, приземлялся на арену, вставая между ним и годо. Смотреть на свою любовницу Веридору было очень приятно, но ему нужно было обязательно сыграть на барабане-годо ритуальную мелодию, которой на Варкене годойоны обычно сопровождали приход весны. Он всё время сбивался с ритма и публика, которая это слышала, свистела, кричала и бросала в него большими деревянными киянками, которые то и дело больно ударяли его по спине. Веридор злился на Звёздных императоров и планетарных королей, сидевших в амфитеатре, но не мог прекратить бить в барабан-годо.

Наконец он кое-как отбарабанил всю мелодию, отбросил от себя длинные, тяжелые ойтоны и, бросившись к Корине, крепко обнял её и тут эти проклятые годолайтары свалились-таки с него и все увидели татуировки Руниты на его ягодицах, которые он почему-то не покрыл тональным кремом. Раздался громкий, оскорбительный хохот и в него полетели уже чуть ли не сотни киянок. К тому Корина выскользнула из его объятий и, показав ему язык, убежала, а ему так хотелось взмыть вместе с ней в воздух и опуститься на большую кровать, покрытую изумрудным мехом, стоявшую на верхней плоской грани Великого Энимона. Она взлетела вверх и там её сграбастал в свои объятья Сиссар, из-за спины которого выглядывала Бина. Веридору стало очень обидно и он проснулся.

Едва только пробудившись от этого мучительно сна, он тут же чуть не получил по лбу большой киянкой, которую столкнул с лесов его подмастерье, которому он поручил несколько часов назад тщательно простукать костяную насечку. Поймав киянку в последнее мгновение, Веридор вскочил и в сердцах запустил ею в задремавшего на лесах парня, но не дал ей треснуть того по спине, а поймал телекинетическим усилием и плавно опустил на леса, после чего спустил уставшего подмастерье вниз, на ту же кучу стружек, покрытую брезентом, на которой спал сам. Он подошел к верстаку, достал из холодильника, стоявшего на нём, кувшин с домашним пивом и сделал несколько больших глотков. Эти сны сделались для него самым настоящим наваждением, что ему совсем не нравилось.

Было позднее утро, в цеху, где стояли все три алмазных годо, кипела работа.