|
— А ты? — Я? Пойду назад. Праздник еще только начался! 4 Месяцем позже Эмерик, весь в поту и в пыли, натянул поводья лошади, глядя, как проносятся мимо его эскадроны. Все утро, как и многие дни до того, он раз за разом пытался вбить в них азы кавалерийской науки: «Вперед шагом!», «Вперед рысью!», «Вперед галопом!», «В атаку!», «Стой!», «Назад!», «Вперед шагом!» И так без конца. И хотя результат был еще далек от совершенства, черные ястребы пустыни, похоже, наконец поняли, чего от них хотят. Сперва они ворчали и изо всех сил противились чужеземной науке, но Эмерику, с помощью Конана, удалось установить суровую дисциплину, и теперь войско превращалось в силу, с которой нельзя было не считаться. — Дай сигнал построения, — велел он трубачу, дожидавшемуся рядом. Заслышав горн, всадники натянули поводья и, толкаясь и переругиваясь, выстроились в колонну. Рысью конники двинулись к городу, мимо полей, где трудились полуголые черные женщины, провожавшие войско взглядами. Вернувшись в Томбалку, Эмерик оставил лошадь на конюшне в казарме и отправился домой. Каково же было его удивление, когда на пороге он увидел колдуна Аскию, о чем-то беседующего с Лиссой. Ее служанка стояла неподалеку, прислушиваясь к разговору. — А, Аския, — не слишком дружелюбно приветствовал его Эмерик. — Что ты здесь делаешь? — Я ведаю благополучием Томбалку. А для того мне необходимо задавать вопросы. — Мне не нравится, когда посторонние задают вопросы моей жене в мое отсутствие. Аския усмехнулся кривой недоброй ухмылкой. — Судьба города превыше того, что тебе нравится или нет, белый человек. Прощай, и до встречи! Колдун двинулся по улице, покачивая перьями. Нахмурившись, Эмерик прошел вслед за Лиссой в дом. — О чем он говорил с тобой? — спросил он. — О жизни в Газале, и как мы познакомились с тобой. — И что ты ему рассказала? — Я рассказала, какой ты герой, и как ты убил бога Красной Башни. Эмерик сдвинул брови в задумчивости. — Лучше бы ты этого не говорила. Не знаю почему, но я уверен, что он желает нам зла. Надо побыстрее найти Конана… Что такое, Лисса, ты плачешь? — Я… Это от счастья! — От счастья? — Ты сказал, что я твоя жена! — Она обняла его, шепча ласковые слова. — Ну, будет тебе, — произнес он. — Мне следовало подумать об этом раньше. — Тогда нужно сегодня вечером устроить свадебный пир! — Обязательно! Но сперва я должен повидать Конана… — Это подождет! К тому же, ты весь грязный и уставший. Сперва поешь, выпей, отдохни, а потом уже пойдешь. Здравый смысл говорил Эмерику, что пойти надо немедленно. Но он не был уверен, о чем говорить с Конаном. Несмотря на всю его уверенность, что Аския затевает недоброе, доказательств у него не было никаких. И он поддался на уговоры Лиссы. Пока он ел, пил, принимал ванну и занимался любовью, день подошел к концу. Солнце клонилось уже к закату, когда Эмерик наконец отправился во дворец. * * * Дворец короля Сакумбе представлял собой просторное строение из необожженного кирпича, такого же, как все дома в Томбалку, и стоял неподалеку от главной площади. Охрана Сакумбе, знавшая Эмерика в лицо, без слов пропустила его внутрь, в покои, где тонкие листы сусального золота закрывали кирпичные стены, и алое солнце отражалось в золоте, слепя глаза. Он пересек обширный двор, где гуляли бесчисленные жены и дети короля, и вошел в личные апартаменты правителя. Когда он появился там, оба короля Томбалку, черный и белый, возлежали, опираясь на подушки, на широком бакхарийском ковре, покрывавшем мозаичный пол. |
